А между тем Тыгрене странной и смешной казалась жизнь в деревянной яранге. Все здесь было необычно. Она с трудом отвыкала от своих привычек. Первые дни она даже уставала от новой жизни и удивлялась, как Айе так быстро ко всему привык. И все же жизнь с Айе, к которому она так стремилась, была очень хороша. С ним можно ко всему привыкнуть.
Как-то Айе привез девочку-подростка и сказал:
— Тыгрена, это Берта. На одну зиму Рультына отпустила ее. Пусть живет у нас и играет с Айвамом. Не надо оставлять малыша одного, когда будешь уходить в больницу. Вон крючок на двери. Когда нас нет, можно запереть дверь. Так живут таньги на Большой земле.
Тыгрена рассмеялась и подошла к двери, рассматривая крючок:
— Медведь сюда не придет…
«А если Алитет захочет украсть Айвама?..» — вдруг испуганно подумала она.
— Берта, вот так закрывай дверь. Услышишь мой голос или Айе, тогда открывай.
Айе втащил «подставку» — кровать на высоких ножках — и, как знаток таньгинской жизни, начал устраивать постель.
Он взял Айвама, усадил его в кроватке и сказал:
— Пусть, Тыгрена, и он живет по-своему.
Мальчик смеялся.
— Айе, он не сумеет жить по-новому. Упадет — ногу сломает. Не станет охотником.
— Нет, тут загородки. Это русский мастер мне сделал. Смотри, как прочно, Айвам сам не захочет вывалиться. Он теперь все понимает.
Айе часто выезжал в соседние стойбища по каким-то русским делам и каждый раз привозил лучшие куски тюленьего мяса. Иногда Айе не возвращался по два, по три дня. Тыгрена грустила.
— Берта, — сказала она однажды, — скоро вернется Айе. Давай таньгинскую пищу делать.
— Давай. Я видела, как Рулътына готовила Чарли особую еду.
— И я видела, американ Джим учил меня.
Тыгрена очень смутилась, когда за приготовлением котлет ее застала Наталья Семеновна. Ей стало стыдно, что ее увидели за такой работой. Тыгрена быстро закрыла оленину и спрятала в угол.
Чтобы не смущать Тыгрену, Наталья Семеновна подошла к Айваму и стала играть с ним. Он, смеясь, тянулся к ней и говорил что-то по-чукотски. Тыгрена, скрывая радостную улыбку, неотрывно следила за ними. Ей нравилось, что Наталья Семеновна любит Ай-вама. Они все еще плохо понимали друг друга, но смех объединял их взаимной симпатией.
Наталья Семеновна принесла ситец и, показывая на Айвама, объяснила, что мальчику нужно сшить белье. Она скроила рубашку и вместе с Тыгреной стала шить. Они шили и смеялись, чтобы не молчать.
Вечером Наталья Семеновна принесла ванночку, налила теплой воды и посадила в нее Айвама. Мальчик громко расплакался, Тыгрена еле сдерживалась, чтобы не вырвать сына из рук Натальи Семеновны. Но Айвам вдруг перестал плакать и рассмеялся.