Скупо падавший в небольшое оконце дневной свет давал возможность писать без керосиновой лампы, от которой у него уставали глаза. Сосо ещё раз перечитал написанное и, сложив листок, вложил между страниц книги. Оперевшись локтями о стол, посмотрел сквозь листву стоявшей на окне герани за затянутое ледяными разводьями стекло. Стоял ноябрь, но на дворе вторую неделю «потрескивал» морозец за сорок. Дымы из труб столбами уходили в небо.
На улицу старались выходить только по неотложным делам, лишний раз не высовывая носа из натопленных изб. Мимо беззвучно, словно в кинематографе, проехали гружёные розвальни. Шагавший обок возчик в длиннополом тулупе, треухе, с покрасневшим на морозе лицом, немо открывая рот, погонял седую от куржака конягу. Вот, повязанная платком бабёнка, поспешно пронесла на коромысле полные вёдра и скрылась за калиткой дома напротив.
В горнице тихо постукивала прялка в руках хозяйки, одарившей на Покров своего постояльца тёплыми носками. Сам хозяин, покряхтывая и дымя самосадом, грел спину у печи, подшивая валенки. Он закурил, и с грустью подумал о том, что совершенно напрасно отказался от денег, которые предлагал тогда Станислав.
«Гордость не позволила, — мысленно усмехнулся он сам над собой. — Вот и сиди теперь на бобах».
Он лукавил перед самим собой. На самом деле гордость тут, если и была, то присутствовала на втором, или даже на третьем плане. Просто в их среде, особенно здесь, в ссылке, как в деревне, всё было на виду. Если начать тратить деньги, моментально возникнет вопрос: «Откуда дровишки?» И первое предположение — из охранки. Потому, что врать не позволяла та самая гордость, а в историю про пришельца из грядущих времён, который, словно Гарун-аль-Рашид, делится с ним алмазами можно сразу выкинуть на помойку. Иосиф бы и сам не поверил в этот бред, чего уж там.
Может, Ильич с Надеждой чего подкинут. Они-то, при их доходах, в деньгах не нуждаются. В ссылке Сталин мало с кем общался из товарищей по партии, за что обрёл репутацию гордеца и грубияна. Всё дело было в том, что он никому не верил. И для этого были все основания. Его догадки, в конце концов, подтвердил тот же Станислав:
«Да все ваши кружки и тайные общества агентурой напиханы, как филипповская булка изюмом».
Сосо поверил ему. Именно потому, что и сам подозревал нечто подобное. Он это чувствовал позвоночником, всем нутром, всеми фибрами души. Потому и грубил, потому и бывал надменен. Доказательств, конечно, не было, но и общаться с ними — превыше его сил. Отношения Сталин поддерживал только с чахоточным Суреном Спандаряном, и как с земляком, и как с человеком, которому доверял более или менее.