Он и не думал упираться, с чего бы? Андрюшке уже исполнилось три года, а он его видел последний раз, когда уезжал на фронт. Да, и с Наташей в разлуке уже чёрт-те сколько. Пролётка свернула на Сергиевскую, затем на Гагаринскую, и остановилась возле трёхэтажного особняка Столыпина. Стас сунул в руку извозчику полтинник и, подхватив чемоданчик, подошёл к дверям. С бьющимся сердцем он нажал кнопку звонка. Во рту сразу пересохло. Дверь открыла горничная Клава, ахнула и попятилась назад, словно увидела привидение.
— Барыня, Станислав Юрьевич вернулся! — пронзительно закричала она.
— Ты чего орёшь, шальная? Андрюшку разбудишь, — по лестнице, ковыляя, спускалась Наташа. — Кто?!
Оставив чемоданчик в руках горничной, он взлетел по ступенькам и подхватил на руки жену.
— Пусти, сумасшедший! Дикарь! — возмущалась она, крепко обнимая мужа за шею.
— Фу, казармой от тебя несёт! Немедленно в ванную! Клава, ставь самовар.
— Есть! — браво отозвался он, внося Наташу в гостиную. — Как скажете, вашбродь!
Усталое и иззябшее тело нежилось от давно забытого ощущения горячей воды и душистого мыла. Приготовленное расторопной горничной полотенце мягко прильнуло, впитав влагу. Чистое бельё и домашний халат, и что ещё нужно солдату для полного счастья? Однако, после ванны, они, как и следовало ожидать, оказались не в столовой, а в спальне. Немного позже, пресыщённый и опустошённый до донышка, Стас блаженствовал на подушках, уткнувшись носом в волосы жены.
— Всю помял, как вакханку, — шутливо ворчала она, перебирая пальцами по стриженной голове супруга. — Ты пришла из дикого леса, дикая тварь?
— Угу, — расслабленно отозвался он, вдыхая её тёплый запах. — Из самого дикого, какой только есть. И водятся там самые страшные звери — интенданты, военные прокуроры, штабные крысы.
— Фельдшерицы, — елейным голосом коварно вставила Наташа. — Фельдшерицы там тоже водятся, признавайся!
Она острыми ноготками сгребла его за ухо.
— Конечно, водятся. Им там положено быть. Ой! Отдай ухо, менада!
— Ага! Терпи, закалённый в сражениях воин! И сёстры милосердия водятся, небось?
— Водятся, водятся. Только на них охота запрещена. Ай! Отдай ухо, зверюга!
— Ладно, — снисходительно хмыкнула Наташа. — Если запрещена, тогда ладно, живи покамест. Но помни!
— Помню, помню, — проворчал Стас, улыбаясь. — Слушай, я жрать хочу, как серый волк.
— Фи! Что за выражения? Казарма.
— Виноват-с, мадам! — вытянулся Стас. — Одичали в Европах-с.
— Оно и видно, — засмеялась жена. — Пошли, одичавшее создание.
Они уже чинно пили чай, когда со службы приехал Столыпин.