— Ты мне вот что скажи, Иосиф, — хозяин дома, отставив чашку, испытующе смотрел на квартиранта. — Это, вот, ну, то, что сейчас творится. Это и есть твоя революция? Ты только посмотри, что они вытворяют! Ведь бандитизм сплошной! Я понимаю, когда эксплуататоров били. Они сколько с нас крови выпили. А вчера на Литейном новобранцы Петьку Сычёва насмерть забили. У него отец с матерью на нашем заводе работают. Он на войне с первого дня, до прапорщика дослужился, «Георгия» после ранения получил. Отпустили на пару дней родителей повидать. За что?! Эти молодые, пьяные, хари поперёк себя шире. Чем он-то провинился? Что кровь проливал, пока они тут морды наедали?
— Что я тебе скажу, Сергей? Конечно, неправильно это. Только, при чём тут революция? Я столько лет людей агитировал, ты когда-нибудь от меня слышал, чтобы я людей убивать призывал?
Большие глаза Надежды с тревогой смотрели то на отца, то на Сосо.
— Так, ведь, они тоже кричат «Долой царя!»
— Слушай, если кто-то крикнет «Долой самодержавие!», а сам на большую дорогу с кистенём пойдёт, ты тоже с меня спрашивать будешь? — удивился Иосиф. — Мы, большевики, к беспорядкам этим никакого отношения не имеем. Это сами же генералы воду мутят. Дворяне, помещики, фабриканты. Ты, что, думаешь, им царь нужен?
Алилуев озадаченно уставился на Сосо.
— Что же, по-твоему, они с нами заодно?
— Слушай, что за странный вывод? Почему заодно? Мы хотим, чтобы рабочий класс хозяином был на тех фабриках, заводах, где он работает. Мы справедливости хотим. Нам царь не нужен. Они совсем другие цели преследуют, но им тоже царь не нужен. Почему ты нас с ними под одну гребёнку стрижёшь?
Стали неторопливо отвечал отцу Надежды, и ни один человек на свете не смог бы понять, что мыслями он был совсем далеко отсюда. Когда Станислав сказал ему, что он из будущего, он ему поверил. Потому что другого объяснения просто не было. А если и было, то он до него не додумался. Очень вовремя он его из ссылки вытащил. И Инга эта. Сосо любил женщин, что в этом удивительного? Они отвечали ему тем же. Уложить любую в постель для Сталина никакого труда не составляло. И ему очень понравилась посланница Станислава. Но, увидев её жёсткий взгляд, он сразу оставил эту мысль, поняв, что здесь номер не пройдёт.
— Я не люблю мужчин, — спокойно пояснила она.
Сосо мгновенно чувствовал, когда человек врёт. С нею, как и со Станиславом, он сразу понял, что ему говорят правду. Он мысленно выругался, и мысли его обратились к более насущным делам. Старик у себя в Женеве засуетился, рвётся сюда, всех письмами достаёт. У него собачье чутьё, значит, Станислав говорил правду — началось. Неужели германское правительство, и в самом деле, его пропустит? Хотя, чему тут удивляться? Им только на руку, если здесь начнутся беспорядки.