— Мы — это кто? — быстро спросил Лавр Георгиевич.
Попрощавшись с генералом Потаповым, Стас медленно ехал по Невскому. Попадавшиеся, то и дело, группки солдат жгли его взглядами. Похоже, красный бант на лацкане куртки уже никого в заблуждение не вводил. Однако, остановить машину никто не пытался. По городу уже наводили порядок верные Корнилову части, возле Зимнего стояли пушки, «шалить» дезертирам как-то резко расхотелось.
— Ой, господин офицер, чтоб вы были здоровы!
Стас бросил ногу на педаль тормоза. На тротуаре, в длинном пальто, прижимая шляпу к груди, стоял его старый знакомец — портной Аарон Моисеевич из Вержболово.
— Здравствуйте, Аарон Моисеевич, — улыбнулся опер.
— Ой, простите, господин офицер! Может, вы немножко заняты, а я не ко времени! Вы ведь могли забыть старого еврея, что прятал вас в подвале, а я таки нет. И моя Рахиль за вас всегда вспоминает.
— Как можно, Аарон Моисеевич, — невольно улыбнулся опер, — Какими судьбами вас в Питер?
Старый портной, переминаясь с ноги на ногу, натянул шляпу на голову, потом снова снял. Видно было, что он здорово смущён.
— Я хотел немного посмотреть, где, может, спокойнее. Но, кажется мне, что здесь будет большой халоймес. А у меня сердце слабое, могу за это не пережить. А кто тогда станет Изины уроки на скрипочке оплачивать? И Рахиль мне этого совершенно не простит.
— Ну, какой с покойника спрос? — не удержался Стас. — Ведь на том свете, вам уже будет всё равно!
— Вы не знаете за мою Рахиль, — безнадёжно махнул рукой Аарон. — Она таки меня и там достанет! Но вы умный человек, чтоб вы были здоровы. Может, вы мне подскажете — скоро это всё закончится? А то, сдаётся старому еврею, что здесь весь гешефт — это бледный вид в ящике изобразить.
— Да вы присядьте, Аарон Моисеевич, — Сизов сделал приглашающий жест.
— Что вы! Нет, нет. Я вас конечно поздравляю с такой машиной, но бедному еврею она не в масть… Я вас и тут послушаю.
— Ну, как хотите, — пожал плечами Стас. — Так, что вы хотели узнать?
— Скажите за Бога ради, сколько ещё этот сумасшедший дом продолжаться будет? Я таки не против за всеобщее братство, но какой я брат господину Рябушинскому?
— Это надолго, — серьёзно сказал опер.
— Знаете, и мне так кажется, — уныло отозвался портной. — Я вам скажу сугубо между нами: государь Император наш оказался полным шлемазлом, что есть, то есть. Я, конечно, очень извиняюсь, но наследник престола — это же не только балерин тискать и особняки им дарить.
Ведь народ — как дитя, им же править надо, а не только жену любить, чтоб она была здорова. За такой большой погром, чует моё сердце, пострадают не одни только евреи, это ж любому ясно, у которого на голова плечах, а не тохес! Ой, вы меня простите! Может, вам это обидно?