Пожалуй, стоило спокойно присесть и покурить. Ноги уже гудели, он «гулял» по городу с утра. Самое неприятное — это перерыв в делах. На вчерашней сходке Старик ясно дал понять, что примерно с неделю нужно «полежать на дне». По Петербургу прокатилась волна арестов. Правда, на сей раз хватали не «неблагонадёжных» и не уголовный элемент — под раздачу попала, так называемая, «творческая» интеллигенция.
Усевшись на скамейку, Сосо с удовольствием закурил папиросу, и невольно залюбовался двумя молоденькими девушками, сидящими на скамейке напротив. Одну он назвал про себя «Бойкой» — она, то и дело, прыская в кулак, что-то показывала подружке в книге, временами, не удержавшись, заливисто смеялась. Вторая, которую Сосо назвал «Тихоней», делала «страшные глаза», шёпотом выговаривая подружке за несдержанность.
Он улыбнулся в усы. Жизнь профессионального революционера оставляет мало места для прекрасного. В том числе и для девушек. Что уж говорить о нелегале. Сосо не был чужд лирике — он очень любил поэзию, даже сам писал стихи. Подобные моменты были для него, как лучик света для узника, коротающего жизнь в тёмном подвале.
— Эй, инородец! — подвыпивший пожилой мужчина, по виду мастеровой, остановился в нескольких шагах от него и, засунув большие пальцы за ремень, покачивался с пятки на носок. — Ты чего на наших баб тут пялишься?
От него за версту несло водкой и агрессией. Такие, всю жизнь страдая от чувства собственной второсортности, всегда, напившись, стремятся кого-то унизить, воображая, что сами от этого становятся выше и значительнее.
— Простите, это вы мне? — повернулся к нему Сосо.
— Нет! — зло рассмеявшись, хлопнул себя по коленям мастеровой. — Себе, твою мать!
Кровь бросилась ему в лицо.
— Ты, не тронь мою мать, шакал!
— Ишь, ты! — продолжал куражиться пьяный. — Вот и катись к своей матери! А то понаехали сюда на баб наших пялиться!
— Послушайте, господин! — вскочила со скамейки Бойкая. — Ведите себя прилично! А то я и полицию позову!
— Да пошла ты, свиристелка, — отмахнулся тот, продолжая наступать на Сосо. — Полицией она меня пугать будет!
Есть вещи, которые мужчина не должен спускать никогда и никому. Сосо, будучи подростком, попал под повозку и, с тех пор, левая рука действовала плохо. Но разве от этого он перестал быть мужчиной?
— Извинись перед девушкой, ты, пьянь!
— Че-го? — издевательски протянул тот, и потянулся раскрытой ладонью к лицу упрямого горца.
Жестокий удар в челюсть опрокинул дебошира навзничь.
— Эй, ребята, наших бьют! — услышал за спиной Сосо, и увидел ещё двоих мастеровых, бегущих к нему.