Боль в мышцах бедер от насыщения молочной кислотой появляется уже через полторы-две минуты – как раз тогда, когда я собираюсь по-настоящему ускориться. И каждый раз все заканчивается тем, что я сокращаю интервалы с трех минут до 90 секунд или уменьшаю количество спринтов с десяти до семи. Я пытаюсь убедить себя в том, что мне, видимо, надо снизить скорость интервальных забегов. Существует большая разница между 95 и 90 процентами максимальной нагрузки. В результате я вот уже десять дней вообще не выполняю быстрые забеги.
Видимо, сначала мне надо заложить хороший фундамент выносливости в ходе медленных пробежек, говорю я себе. Бег вообще делает нас королями самооправданий. Ведь как-то же надо объяснять свои неудачи и несовершенство! Если спросить спортсменов после забега, как они оценивают свое выступление, то лишь 20 процентов начнут рассказывать о своих результатах, а остальные 80 процентов для начала заявят, что бежали в простуженном состоянии.
Разумеется, я тоже простужен, что неудивительно в такую промозглую погоду. Я бегу трусцой по берегу Машзее среди больших голых деревьев, испытывая раздвоение личности. С одной стороны, я бегу расслабленно и наблюдаю, как лучи зимнего солнца играют на воде. С другой стороны, я напоминаю себе, что, если навстречу попадется другой бегун, надо произвести на него впечатление за счет свободных движений руками и более энергичного отталкивания.
Когда бежишь не на результат и без особых усилий, то бег представляет собой довольно монотонное занятие без успехов и провалов, и я задаю себе вопрос, есть ли в этом вообще какой-то смысл. Не становится ли он в таком случае какой-то функцией, выполняемой без участия сознания, вроде сна? А поспать я вообще-то люблю.
Перед стадионом «Мольцберг» в Бецдорфе стоит человек, ставший иконой бегового движения, но узнать его не так-то просто, потому что на нем форма судьи. Ганс-Юрген Ортман, серебряный призер мирового первенства 1980 года по кроссу, только что провел футбольный матч в рамках движения «Молодежь готовится к Олимпиаде» между гимназией и реальной школой Бецдорфа.
Ортман переодевается прямо на парковке перед стадионом, склонившись над багажником автомобиля. Даже в свои 64 года он способен произвести впечатление. При росте 190 сантиметров его вес, по моим прикидкам, составляет вряд ли больше 63 килограммов. Столько же он весил и почти сорок лет назад, будучи бегуном экстра-класса. Многие зрители не помнили его имени, потому что Ортман был известен всем под своей кличкой Оглобля. У него все длинное, даже лицо.