– Я сие мгонове́нье нарисую ещё, – взгоношилась Лугоша, а Яробор взял её за руку, пока та не убежала в терем за карандашами.
«Учиться нам ещё и учиться, – думал он. – Мир шибко далеко шагнул от того века, где нам привычно было. Люди другие, жизнь другая. Негоже посмешищами быть».
– Пойдём, – негромко сказал Яробор и потянул девчурку за собой. – Будем нашего самоубийцу выручать.
– А как? – тут же приободрилась Лугоша, воздев снизу вверх на своего дядьку огромные серые глазищи.
– Узришь, – ласково ответил лесной бог, пойдя в сторону вставшего из травы тумана.
Тот послушно ждал, готовый принять хозяина в объятия и перенести, куда тому вздумается. Однако, не дойдя двух шагов, Яробор остановился.
– Дядька? – тут же подала голос Лугоша, стараясь понять, что хочет ее спутник.
– Мы пешими пойдём, – отозвался Яробор. – Так для дела надобно. Мы обхитрим эту стерву, в дурах оставим. Мы пойдём, а ты шаги считай.
Хозяин заимки направился мимо терема, мимо капища своего, у коего в будущем надобно начать свершать ритуалы, мимо заветной поляны.
– Дядька, я токмо до десяти считать могу, – стыдливо произнесла Лугоша, пряча лицо.
– У-у-у, не́уча. А еще цифры для трафика хотела написать. Учись. Гигабайта – она цифер знаешь скока? Тьма по великому счёту и так тысячу раз. Проще хвоинки пересчесть в лесу моем, чем цифири начертать, – наставительно ответил лесной бог.
– Я и так учусь. Мне тяжко. Я же раньше до двух считала. А сейчас до десяти. Меня учили, что перст – он один, перста – два, а персты – много. А как ныне? Обязательно цифирю добавить. Два перста, три перста. Если просто сказать перста, то и не поймёт никто, что их два.
Яробор скривился и прибавил ходу. Память его уже и забыла такое, он-то к счёту приучен был, складывать и вычитать умел.
– Приспособимся к новому, – со вздохом высказал лесной бог. – И не столько в словах разберёмся, сколько в душах людских. Слова, они из души проистекают, это как воздух для птицы, как вода для рыбы, как земля для травы. Из слов душа произрастает, слова она родит, и словами полнится. Какие слова в душе, такая и сама душа. Если рыба в болотине живёт, то и сама тухлым воняет, если трава в земле бедной растёт, то сама чахлая. Слова, они нужны человеку. А новые слова обозначают новую душу, что из тесного выползка исторгается, аки змея при линьке. Тут главное – старые не забыть, чтоб не обеднеть душой.
Лугоша лишь кивнула, не зная, что ответить. Все правильно дядька говорил.
За словами и мыслями таковыми Яробор вывел племянницу к небольшой палатке, стоявшей особнячком от всего лагеря. У палатки крест стоял деревянный, заботливо вкопанный в землю и обложенный у основания дёрном. Тут же к небольшой берёзе был на гвоздь прибит добротный умывальник, с коего потихоньку капала в траву вода. Ветви при каждом дуновении ветра по-матерински ласкали палатку и сам крест.