Когда я говорил с Кирком, то понимал его без особого труда. Кирк говорил не спеша и почти не пользовался сокращениями, а профессор, мало того, что на ходу проглатывал некоторые звуки, так он ещё очень быстро говорил и обильно использовал незнакомые мне аббревиатуры в своей речи.
Как бы то ни было, но в пятнадцать минут я свой рассказ уложил, и предложил задавать вопросы. Начал со студентов, демонстративно повернувшись боком к представителям прессы.
— Как вы думаете, Советский Союз сильно отстаёт от США? — задал мне вопрос лохматый доходяга в очках и свитере с вытянутыми локтями.
— Вопрос не корректен. В производстве автомобилей, стиральных машин и памперсов вы нас обгоняете, а в выплавке стали, самолётах, а теперь и в компьютерных технологиях вы от нас отстали, — пожал я плечами, собираясь выслушать следующий вопрос от его соседа.
— Наши компьютеры на космических кораблях лучшие, — пожелал очкарик оставить последнее слово за собой.
— Во-первых, это теперь уже ненадолго, а во-вторых, что толку от их скорости, если они не умеют производить автоматическую стыковку. Быстрее и лучше — это не совсем тождественные величины, — ответил я на его выпад.
— Сколько кремния вы выплавили на орбите? — с юношеской прямотой задал мне вопрос следующий студент.
— Я собирался взять с собой весы, но поразмыслив, понял, что в условиях невесомости они окажутся бесполезны, — предпочёл отшутиться я на один из "неудобных" вопросов.
На самом деле — врать не люблю, а правду говорить не хочу. Кому какое дело, сколько я кремния наплавил. Мне пока и половины из моей официальной части не отдали, мотивируя это тем, что остатки моей доли всё ещё на орбите болтаются. А то я не понимаю, что не все спуски бывают удачны. Почему-то я изначально был уверен, что справедливого дележа не будет. Случись какая неудача со спускаемым аппаратом, так сразу и окажется, что именно он вёз остатки причитающихся нам кремниевых булей.
Поговорив ещё немного со студентами, я жестом предложил себя вниманию прессы. Судя по их нетерпеливому ёрзанью, журналисты давно уже рвались в бой. Собственно, это их право, но я их не приглашал и договорённость у меня была о встрече со студентами, а не о пресс-конференции, если я ничего не перепутал.
— Американская пресса не так давно обсуждала вопрос о том, что в Советском Союзе вдвое увеличено производство танковых двигателей. Известно ли вам что-нибудь об этом? — задал мне вопрос импозантный, слегка полноватый дядечка, в яркой гавайке.
— Американская пресса может обсуждать всё что угодно, если её свобода слова не противоречит интересам хозяев их изданий, — с трудом смог я самостоятельно выстроить столь сложную фразу, — Из советских газет мне известно несколько другое. Мы переводим военную промышленность на мирные рельсы и в свете этого бывшие оборонные заводы получили большой заказ на двигатели, которые могут работать от природного газа. На самом деле электрогенератору абсолютно безразлично, какой двигатель его будет крутить. Танковый, корабельный или автомобильный. Это всего лишь названия двигателей. Так что бывшие двигатели для танков теперь вполне мирно работают в деревнях, вырабатывая тепло и очень недорогую электроэнергию. Могу сказать, что у меня тоже есть дом в деревне. Он отапливается и получает электричество именно от электростанции, построенной на бывших танковых моторах.