Стражи закона появились всего через полчаса после твоего сообщения. Никто из соседей их вызовом не озаботился. Ну, что ж, полиции досталось несколько меньше вещественных доказательств, чем могло бы.
Работали стражи порядка быстро, но тщательно, с соблюдением многовековых традиций знаменитой французской бюрократии. К утру тело матери увезла карета «Скорой помощи», то, что осталось от убийц, уволок мрачного вида фургон без опознавательных знаков, а Сергея и тщательно собранные по квартире «вещественные доказательства», включая все мало-мальски ценные безделушки, перевезли в здание комиссариата полиции.
— Вам, молодой человек, придётся какое-то время пользоваться нашим гостеприимством, — в улыбке госпожи комиссара тепла и искренности не было и в помине. Получать местное гражданство, как планировала мать, и становиться членом истинно свободного общества тебе с каждым часом хотелось всё меньше.
Тринадцать дней «в гостях» у французской полиции. В относительно комфортабельной, но всё-таки камере. Пусть не запертой, но под постоянным контролем. Ежедневные допросы под предлогом: «может быть, нам удастся вспомнить что-нибудь ещё».
Гул голосов, круглосуточная толкотня в коридорах, почти всегда чьи-то громкие вопли. Задержанные проститутки и сутенёры, карманники и домушники, грязные нечесаные клошары. Самый разнообразный контингент в комиссариате — бестолковое стадо пострадавших. К тому, что большинство этих людей имеют чёрную или смуглую кожу, ты уже привык. Европейские черты среди местных жителей очень, очень большая редкость. За эти дни ты изрядно пополнил запас ненормативной лексики.
Регулярная, но скудная кормёжка. Старые журналы. В основном — комиксы, развлечение для умственно отсталых всех возрастов. Наконец заседание суда. Ты волновался, и слова судьи, обильно потевшего тучного негра, доходили до тебя с трудом, и не все.
— … признать потерпевшим. Прошение о предоставлении гражданства, поданное… удовлетворить. До достижения совершеннолетия… органы опеки и попечительства… на содержании государства…
Твоё заявление о желании остаться подданным Российской империи осталось незамеченным.
Очередная смена декораций. Суровые бабы из «органов опеки и совершеннолетия», колотящие по клавишам компьютеров и орущие в микрофоны коммуникаторов. Бесконечное хождение по кабинетам, закончившееся только под вечер, бессмысленные и равнодушные вопросы, твои ответы, которые никому на самом деле не нужны. Ночлег на диване в фойе, под неусыпным призором немолодого охранника — араба по имени Мишель. Седеющий мужчина поделился с тобой своим ужином — лепёшка, зелень, кусок сыра и много чёрного кофе, ароматного и чудовищно горького.