— Ма-а-ленький! — ядовито пропел дед. — С ермолаевским кобелем бился — я думал, весь дом разнесут. Одежу вон тебе попортил — скажешь не вред? И брешет цельными днями, покою нету. Я вон давеча придремал на балконе, а он как заголосит! Я, веришь, чуть не обкизьмался. А на той неделе…
— Илья Васильевич, миленький, — взмолилась Варя, — мне надо бежать, на работу опаздываю. Я к вам вечером забегу…
Но дед и не думал отцепляться.
— Ты, девка, меня не подсуётывай! Стой, слушай, чего дед говорит! Бабка вон твоя уж какая была женщина умная, а и то слушала. А ты, горе-луковица, все скок да бряк! Ишь ты, на работу она опаздывает! Ночь-полночь книжки листаешь, энергию жгешь — где ж спозарань встать! Жить-то надо жизнью, а не книжками…
Деда понесло. Сейчас начнет вспоминать «светлое прошлое», потом ругать нынешние порядки, дороговизну, политику, моду и газеты с телевидением. Пока по всем этим темам не пройдется, не отпустит.
Варя от нетерпения подпрыгивала на месте, не зная как уйти. Но тут, на ее счастье, из подъезда вышел другой ее сосед, Игнат Копыток, и остановился, прикуривая.
— Здорово, Васильич! Не вспотеешь? — кивнул он на дедову безрукавку.
— Крови нет, а моча не греет, — философски ответил дед. — Кости-то теперь трухлявые стали, тепло любят.
— Ну-ну. — Игнат повернулся к Варе. — Здорово, соседка! Как жизнь молодая? Не скучаешь по вечерам? А то в гости зайду!
Игриво подмигнул Варе и замурлыкал:
Недаступнай красою прыгожая,
Несустрэтая мара мая…
— Отвянь от девки! — вдруг окрысился дед Илья. — Кобель сивый! Зоське своей спивай!
— Эх, Васильич, скушный ты человек, — завел Игнат. — Шутков не понимаешь.
— Пошуткуй мне, пошуткуй! — ярился дед Илья. — Какая такая она тебе «шмара»?
— Ты, дед, ни шутков не понимаешь, ни сурьеза. Не «шмара», а «мара». «Мечта», значит.
— Мечта-а, — ехидно пропел дед. — У тебя вон жена с дитями дома сидит, а ты размечтался!
— Жена — женой, а мечта — мечтой, — философски изрек Игнат. Бросил окурок в урну и, посвистывая, отправился по своим делам.
Тут Варя, с интересом слушавшая их болтовню, поспешно шмыгнула в подъезд.
Но ее неприятности еще не кончились. Вбежав на площадку первого этажа, она увидала чудную картину: мстительный Персик, воспользовавшись тем, что остался без присмотра, усердно «подписывал» Громолаеву дверь. Он очень старался, заходил то с одного, то с другого бока, задирал то одну, то другую лапу, и под дверью уже красовалась довольно заметная лужица.
— Персик! Фу!!!
Персик прижал уши и метнулся вверх по лестнице. Варя, мысленно адресуя «подписанту» все известные ей непечатные эпитеты, прибавила шагу. Теперь ко всему прочему придется принести ведро и тряпку с пятого этажа и навести порядок, иначе Ермолаев ей голову оторвет. Ох, ну что за денек выдался!