— Бегите, товарищ Катя, — кричал он.
А она, не поверила, что всё это происходит, не шевелилась, стояла и смотрела на него.
Пахх!!!
Пуля попала ему в правое плечо.
Снова хлопнул выстрел, и люди с перрона стали разбегаться.
Не дожидаясь нового выстрела Свирид начал стрелять сам. А сам он стрелял без промаха.
Пахх!!! — Брюхо!
Пахх!!! — Бошка.
Стрелявший лёжа на асфальте, милиционер откинул простреленную голову.
Пахх!!!
Свирид получает ещё одну пулю, третью, в грудь левее сердца.
Пахх!!! — Брюхо!
Пахх!!! — Бошка!
И ещё один труп в милицейской форме валяется на перроне.
А эта дура стояла на перроне и вместо того, чтобы прыгать в катящиеся мимо вагоны судорожно искала пистолет в своём ридикюле. Она не собиралась бросать этого мальчишку.
— Да беги ты, корова ты однорогая, — орал на весь вокзал Свирид, и с каждым словом изо рта его вырывались красные капли, — прыгай в вагон. Уезжай. Да что ж за дура, не стой тут.
Пах!!!
Пах!!!
Теперь выстрелы звучали по-другому, это брюнет пришёл в себя и, не влезая на перрон два раза выстрелил в конопатого из своей крутой «берреты 1915». Обе пули попали в цель. В бедро и в рёбра справа.
Пахх!!!
Самовзводный «наган» в руке мастера не шутка. А конопатый стрелять умел. Пуля ударила брюнета в лапу, в которой он держал «беррету». Прошла насквозь всю её и вышла из локтя, раздробив по дороге все кости в лапе.
Брюнет выронил пистолет, завизжал не по-человечьи, и спрятался на рельсах. И правильно, иначе ещё и в башку получил бы.
А Свирид, что-то устал за сегодня, так устал, что его немного пошатывало, захотелось присесть, он стал опускаться на перрон потихоньку, а сам галдел на Ракель Самуиловну и шептал:
— Ну чего ты, чего ждёшь то корова ты однорогая? Уезжай.
Из здания вокзала выскочили два милиционера, а брюнет, прижимая к себе свою изуродованную руку, натужно орал им, серея мордой:
— Бабу, бабу, взять, татарин покажи им бабу, пусть её берут.
Все остальные люди с перрона разбежались, и на перроне стояла только одна женщина. Оба милиционера поняли, кого брать и кинулись к ней.
— Да беги же ты, дура, — шептал Свирид, чувствуя, что мир его, валится на бок, опрокидывается и уплывает от него.
А она всё стояла, разинув рот и раскрыв до максимума свои огромные серые глаза.
Два здоровенных мужика в синих гимнастёрках и фуражках уже бежали к ней.
У него в револьвере было только два патрона. Только два. Пять он уже расстрелял. А милиционеры бегут к той самой, с которой он собирался прятаться в бескрайнем море тайги.
Он поднял оружие, целиться не было сил, в глазах всё поплыло, мир уходил от него и до убегающих милиционеров всё больше метров. Но он, почему-то, не сомневался, что попадёт.