– Ось там, – негромко произнес он. – Воронье кружить.
Лейтенант Кривошлыков, племянник героя Донской Советской республики, сбил на затылок буденовку – подарок отца, и привстал в стременах. Действительно где-то там, далеко-далеко, у самого горизонта виднелось маленькое мерцающее пятнышко, дрожащее и перемещающееся над черной полоской леса.
– И что ж это за воронье? – поинтересовался он небрежно. – Что они – съезд там устроили, что ли?
Некоторые из разведчиков засмеялись, но тот, что обратил внимание командира на ворон, поморщился:
– Цыть, жеребцы стоялые! Чё регочете? Того не понимаете, что коли воронье – беспременно мертвяки?
Смех оборвался, точно обрезали. Кривошлыков махнул рукой:
– А ну, казаки! Поглядим-ка: что там?
Взвод перешел на легкий галоп, устремляясь к месту вороньего пиршества. Постепенно всадники ускорились, и теперь уже неслись во весь опор. И вдруг…
Всадники разом осадили коней и уставились на стоявший на обочине телеграфный столб. На нем, подвешенный за руки, висел человек. Вокруг не было никого, лишь несколько мальчишек в небогатой крестьянской одежде периодически швырялись в висящего камнями, которые подбирали тут же, на щебенчатом шоссе.
Должно быть, мальчишки посчитали разведчиков за польских улан, потому что, бросив в их сторону пару взглядов, больше не обращали на них никакого внимания. Кривошлыков пригляделся и охнул: на висевшем человеке еще можно было разглядеть остатки военной формы. Советской…
В глазах потемнело от дикой ярости.
– Взвод! – заорал лейтенант, выхватывая из ножен шашку. – В атаку, марш! – И добавил, уже не помня себя от злости: – Руби ублюдков! Кроши щенков панских!
Только тут мальчишки поняли, что ошиблись, и кавалеристы – вовсе не уланы. Но было уже слишком поздно. Они прыснули в стороны от дороги, да только не судьба человеку убежать от несущегося бешеным аллюром коня. Взблескивали на неярком августовском солнышке клинки, и маленькие мучители валились точно рассеченная на тренировке лоза…
Двое буденновцев сняли со столба человека. Тот был еще жив, но… Конники с ужасом смотрели на его лицо с вырезанными глазами и отрезанными губами, на кисти рук, с чуть не до кости впившейся проволокой, на которой он висел, на изуродованный пах. От неловкого движения человек дернулся и замычал, и молодого сержанта-разведчика затошнило: языка у человека тоже не было.
Пожилой кавалерист поднял свой карабин и выстрелил несчастному в голову. Лейтенант Кривошлыков кивком одобрил его действия: если даже они и довезут бедолагу до лазарета, что вообще-то весьма сомнительно, то каково этому еще вовсе не старику будет жить вот так, обрубком человека? Лучше уж легкая смерть…