Кто знает, быть может, этот день действительно счастливый и мне удастся не только увидеть таинственного графа, но и с ним поговорить?
Чем ближе я подходила, тем сильнее билось сердце — и не только от волнения и страха. Магия в этом крыле дома ощущалась особенно сильно, она была темной, горькой и вязкой как самый густой деготь. Несмотря на стоящий полдень, коридоры здесь были погружены в полумрак. Тяжелые занавески закрывали почти все окна, отрезая доступ дневному свету, по полу полз свистящий сквозняк. Нечто черное и неприятное пропитало воздух, подобно удушливой гари. В этой части особняка царило запустение еще большее, чем во многих других. Казалось, единственная горничная давно забыла сюда дорогу, а крыло являлось нежилым.
Еще не дойдя несколько шагов, я увидела, что двери в покои графа приоткрыты. И без того сбивающееся с ритма сердце застучало с удвоенной силой, и я, затаив дыхание, буквально превратилась в тень. Вся решимость вмиг куда-то делась, и мне захотелось стать невидимой. Создавалось впечатление, что я приближаюсь к средоточию чего-то темного, и, заглянув за приоткрытую дверь, узнаю нечто по-настоящему важное. Неизвестность и ожидание близкой разгадки спазмом сжимали горло и разливались по телу болезненным нетерпением.
Поравнявшись с покоями, я склонилась и посмотрела в узкую щель. Сперва не увидела ничего, помимо угла кровати, половины разбитого окна и темного, покрывавшего пол ковра. Секундой позже взгляд зацепился за стоящее в глубине комнаты кресло, в котором сидел мужчина, держащий в руках бокал красного вина. Напиток играл бликами под залетающим в покои рассеянным светом, походя на жидкий рубин. Мужчина же виделся неясным темным силуэтом, и, лишь приложив определенные усилия, мне удалось его рассмотреть.
Пришлось зажать рот рукой, чтобы ненароком не выдать себя изумленным вздохом. На небольшом расстоянии от меня, небрежно закинув ногу за ногу, в дорогом кожаном кресле сидел Виктор.
До своей комнаты я бежала, не различая дороги. Все намерения поговорить с хозяином поместья выветрились, стоило взглянуть на человека, находящегося в графских покоях. Не знаю, какое чувство было сильнее — страх или изумление, но оно гнало меня прочь. Оказавшись у себя, я плотно закрыла дверь и прислонилась к ней спиной, выравнивая сбившееся дыхание.
Предположение о том, что Виктор находился в покоях графа просто так, я отмела сразу. Конюху не положено пребывать в личных комнатах хозяина и тем более распивать в них вино. Его поведение, безупречные манеры, умение себя держать — все разом сложилось в единую картину, позволившую понять, что Виктор и лорд Баррингтон есть одно и то же лицо.