О том, что она действительно была дура, Наклз даже мысли не допускал по двум причинам. Во-первых, Эвальда Маэрлинга он считал умным человеком, а умный человек не женился бы на женщине, которая была ровесницей его сына только из-за ее прекрасных глаз. Проблем с состоянием у Маэрлингов не было, следовательно, Милинду граф выбрал за душевные качества. Во-вторых, Милинда не держала либерального салона и не прикармливала дурно воспитанную молодежь, распираемую прогрессивными идеями. От стареющих меценаток, ищущих ключ к сердцам и душам юного поколения, Наклза мутило. У этих дам, уверенных, что молодежь предана им беззаветно и фанатически, еще хватало глупости удивляться, когда из дома пропадали серебряные ложки.
Принимая во внимание светские условности, в идеале следовало получить приглашение, прежде чем наносить графине визит. Времени разыгрывать коленопреклоненного рыцаря у Наклза не было, так что маг решил пренебречь этикетом, насколько это было возможно. В итоге он послал Милинде корзину свежих, как весна, белых роз и прилагавшуюся к ним любезнейшую просьбу о беседе, меру приватности которой ей предлагалось определить самостоятельно. Записка вернулась вечером того же дня. Сделанная изящным почерком приписка лаконично сообщала, что друзья Эвальда — так же и друзья графини, а своих друзей она принимает после пяти, независимо от дня недели. Далее следовало галантное и невинное приглашение на чай.
В прихожей маг был практически атакован дворецким, уверенным, что благородный господин не способен выбраться из плаща самостоятельно. Пока Наклз пытался наиболее деликатным способом высвободиться из цепких рук седого как лунь старика в идеальной ливрее, из гостиной послышался женский голос:
— Мессир, прошу вас, не огорчайте Фредерика.
Фредерику, судя по всему, было лет сто, не меньше. Наклз мудро решил, что огорчать его и впрямь будет некрасиво. Маг передал дворецкому шарф с перчатками и прошествовал в гостиную.
В особняке Маэрлингов Наклзу бывать приходилось, большей частью по делам. Правда с тех пор, как граф вторично женился пять лет назад, он перестал принимать гостей в доме. Поговаривали о ревности, которая вообще присуща бракам между зрелыми мужчинами и юными красавицами, но Наклз был об Эвальде лучшего мнения. Скорее всего, у него имелись куда более веские причины оберегать свою супругу от посторонних глаз. После эпизода на чердаке маг даже догадывался, какие именно это были причины.
С появлением женщины, что ни говори, в особняке стало уютнее. Классическую для богатого дома обстановку — тяжеловесную мебель красного дерева, плотные гардины, витые канделябры старого золота и потускневшие портреты предков в духе великой кесарии — разбавили приятные мелочи, вроде фотографий и цветов в вазах, отличавшие театральную декорацию от обитаемого места.