Наклз тонко улыбнулся:
— Моя «порода» — остаточный продукт двух переломов, если говорить о форме носа. У белокрылых весьма далекие от педагогики методы вбивания информации в пустые головы.
— Их методы выбивания искомой информации, надо думать, от педагогики еще дальше.
— Не проверял.
— Впрочем, я не про твой, как выясняется, многострадальный нос. С этой проблемой можно найти понимание у Маэрлингов. Обоих. Я имела в виду, что барышня и впрямь на тебя несколько похожа. Во-первых, она тоже рыжая, хотя и менее радующего глаз оттенка. Во-вторых, пока она спит и молчит, в ней можно заподозрить некую внутреннюю красоту. Некую, Рыжик, и внутреннюю, не улыбайся. И для истинной рэдки она неприлично тоща — в-третьих.
— Валькирия, как грубо, — все-таки расплылся в улыбке Наклз. — Зеленая зависть тебе не к лицу.
Дэмонра недовольно фыркнула и гордо покинула спальню. Даже самые современные калладки в некоторых вопросах отличались весьма консервативными взглядами.
Пять веков назад беженцам из Аэрдис, ставшим первыми калладцами, выбирать не приходилось. Они спокойно приняли тот факт, что нордэны, приютившие их на своей земле, не хотят слышать аэрди и видеть крестов. Как результат, появился морхэнн — несколько вульгаризированный пришельцами аналог языка нордэнов — а также привычка не обсуждать свои и соседские верования на улицах. Столкновение патриархата беженцев и матриархата коренного населения тоже обошлось без кровавых драм и постепенно вылилось в равенство полов. А вот столкновение монархических убеждений бывших аэрдисовцев и теократических — нордэнов создало гремучую смесь. В итоге родился непогрешимый кесарь, который был прав даже тогда, когда его неправота была интуитивно очевидна пятилетнему ребенку. Текло время, два народа ассимилировались. Все прошло так хорошо и так мило, что Наклз подозревал у терпимости нордэнов какую-нибудь очень некрасивую подоплеку. Подоплека терпимости бывших аэрдисовцев была проста — они хотели жить. А для этого с нордэнами следовало дружить. Одна была беда: выходцы из Аэрдис приняли чужой язык, чужой социальный строй, чужие традиции и обычаи, даже чужую кулинарию, но принять чужие идеалы красоты было выше их сил. Беженцы считали, женщина должна выглядеть как женщина. Даже если она ходила на медведя, состояла в армии или в одиночку воспитывала пятерых детей. И формы ей полагалось иметь женственные. Северянок же природа приятными округлостями в массе своей обделила. Комплекция Магды Карвэн считалась чем-то вроде дара небес за особые заслуги. Умные северянки, конечно, очень быстро придумали особый крой корсетов, а также корсажи, турнюры и прочие женские хитрости, которыми успешно пользовались последние несколько веков. Взгляды на красоту давным-давно стали куда более широкими. Но чистокровные нордэны на пышнотелых, румяных рэдок все равно косились недобро. По старой памяти и унаследованной от прабабок горькой обиде.