»[46].
Помимо выставки Дягилев готовил к изданию трехтомную «Историю русской живописи». Первый том был посвящен Д. Г. Левицкому, второй – Рокотову, Антропову, Шибанову, Аргунову, и третий том – В. Л. Боровиковскому. В написании статей о художниках помимо самого Дягилева должны были принять участие А. Н. Бенуа и В. П. Горленко. К сожалению, из задуманных трех томов свет увидел только первый, посвященный Левицкому. В нем была опубликована статья Дягилева «Произведения Д. Г. Левицкого». Это было одно из самых фундаментальных исследований творчества этого художника, основанное на документах.
К сожалению, занятия Дягилева искусствоведческой деятельностью продолжались недолго, всего каких-либо 5–7 лет. После закрытия журнала «Мир искусства» Дягилев обращается к театру и к художественной критике уже никогда не возвращается. Почему это произошло? Отход Дягилева от искусствознания, которым он намеревался заниматься, можно объяснить цепью случайных причин: отсутствием средств на издание журнала, возникновением новых возможностей в области театра. Но помимо этого, очевидно, существовала определенная внутренняя логика, которая привела Дягилева к отказу от профессии художественного критика.
Театральный критик В. М. Гаевский объясняет это следующим образом:
«Дягилев мог бы стать художественным критиком, но не стал. Почему? По крайней мере по двум причинам. Во-первых, потому что ему было дано многое, но не дано всё, он был типичным критиком начальной поры, когда теоретические соображения, опирающиеся на здравый смысл, значат больше, чем глубокий и подчас парадоксальный анализ. Дягилев – критик-полемист, и темперамент полемиста пересиливал его дар аналитика. Хотя надо было признать: полемист он был высшего класса, элегантный, азартный, находчивый, иногда – изворотливый, никогда не опускавшийся до грубой брани. Однако век полемиста – короткий век, историческая роль его состоит в том, чтобы пробивать бреши в стене и утверждать в общественном сознании новые взгляды. Как только поворот произойдет, критик-полемист сходит со сцены. Именно так и произошло, потому что, несмотря на былинный гнев Стасова и на базарную ругань обозревателей “Нового времени”, то культурное начинание, которое возникло вокруг дягилевского журнала “Мир искусства”, восторжествовало, и восторжествовало, как теперь кажется, за немыслимо короткий срок. Шпагу полемиста можно было вложить в ножны. Но была и другая причина, и ее можно считать основной. Дягилев не захотел быть сторонним наблюдателем или бесстрастным судьей, не захотел быть только человеком слова. Он пожелал быть действующим лицом истории, ее прямым, непосредственным агентом»