— Твоя подруга желает тебе хорошего дня. — Александр хмыкнул и, заблокировав телефон, положил его в карман своего пиджака. — Она нашла тебя по открытой геолокации и сообщила о нашем местонахождении Михаилу. В твоем новом телефоне будет лишь один контакт. Мой.
Он меня не увольняет. Облегчение толчками расползалось по телу.
— Спасибо, — я прошептала, заглатывая вновь подступившие слезы. — Спасибо, я постараюсь… сделать все, что в моих силах… Мне правда… жаль…
Прежде чем новый поток слез накрыл меня с головой, Алекс словно тисками сжимает мои плечи и тянет на себя. Между нами больше нет расстояния. Я замираю. Его губы резко впиваются в мои, выбивая последние капли воздуха. Сердце пропускает удар за ударом. Что? Зачем? Почему? Какой в этом смысл?!
Рука Алекса оказывается на моем затылке, не давая ни шанса отстраниться. Мне почти больно от напора его губ. Приходится сдаться этой грубости и… Александр отстраняется.
— Ты остаешься, — в его глазах зажегся знакомый огонь. — Но свой промах нужно отрабатывать. А сейчас вернемся к завтраку.
Тик-так, без пятнадцати десять… без десяти десять… Часы, висящие на стене нашей «супружеской» спальни, неумолимо приближали момент, от которого внутри все замирало и переворачивалось. Липкие пальцы нервно комкали подол нежно-голубой атласной ночной сорочки, оставляя на ней мокрые следы.
Тук-тук, тук-тук. Сердце подкатывало к горлу, а ватные ноги отказывались слушаться. Я плюхнулась на кровать и сделала глубокий вдох в надежде унять нервы.
В конце концов отработка моей ошибки — это не самое страшное. Ведь если все получится, то самому дорогому и близкому человеку станет немного легче уже завтра.
А сегодняшний день пролетел перед глазами как фильм в быстрой перемотке. Я будто бы была обычным зрителем, наблюдавшим за своей собственной, но такой чужой жизнью. После инцидента в кафе нужно было правдоподобно объяснить свекрови, что Михаил — всего лишь мой бывший возлюбленный, совершенно случайно появившийся в заведении. Затем важно было улыбаться по поводу и без, пару раз поцеловать «супруга» перед тем, как он отправился по своим делам мировой важности.
И далее мне предстоял поход со «свекровью» на ее занятия танцами, где собралось множество разведенных или овдовевших дам возраста далеко за пятьдесят и пара-тройка мужчин весьма заурядной внешности, пришедших в клуб явно для того, чтобы почувствовать себя все еще «в самом расцвете».
Наблюдая за Людмилой Алексеевной на протяжении всего дня, я никак не могла понять, как у такой добродушной и чудесной женщины мог вырасти такой жесткий сын с замашками диктатора. Неужели все дело и правда в воспитании?