— Харитон Александрович, остаться можно?
Лена стояла опустив голову.
— Даже всемогущий комбриг тут бессилен, — отвечал Хатагов. — Приказываю собраться за десять минут! Поедем на Бегомль.
— За десять? — переспросила Валя. — Где это видано, чтобы женщины собирались за такой короткий срок?
— Хорошо, — воскликнул Хатагов, — джигит идет на уступку — за одиннадцать!
Вскоре на дорогу, ведущую в Бегомль, выехала запряженная двумя лошадьми подвода. Впереди, сдерживая горячих лошадей, ехали двое всадников, в которых легко было узнать Хатагова и Золотухина. Позади подводы, на которой сидели Мария Осипова, Лена Мазаник, ее сестра Валя с детьми и бабушка, ехали верхом Макар и Петр Адамович. По дороге к ним присоединялись оставленные Федоровым автоматчики. Ехали долго, и женщины, сидя на сене, подремывали.
На подъезде к Бегомлю Золотухин и Хатагов заметили мчавшегося им навстречу всадника. Пришпорив лошадей, они поскакали прямо на него. Всадник приостановил коня, подъехал ближе и назвал пароль. Но и без пароля в нем узнали Трошкова. Остановились.
— Федоров послал, — говорил он, — беспокоится. Ночь-то темная.
— Ну, до ночи еще далеко, — ответил Хатагов. — А самолет есть?
— В воздухе, товарищ командир, — отвечал Трошков. — Скоро должен приземлиться.
— Ты домой? — спросил Хатагов.
— Если разрешите, товарищ командир, — просящим голосом проговорил Трошков, — я с вами поеду, тут километра три осталось.
Хатагов кивнул и тронул свою лошадь. Поехали шагом, а когда упряжка стала приближаться, перешли на мелкую рысь.
Въехали они прямо на летное поле, где на взлетной полосе стояла крылатая двухмоторная машина. Федоров махал им рукой. Быстро началась посадка в самолет. Первыми по самодельному трапу поднялись дети, потом Валя с бабушкой, легко поднялась Мария Осипова, а когда Лена Мазаник встала на нижнюю ступеньку трапа, все вдруг услышали громкий голос Хатагова:
— Э, нет, так не пойдет! Ты же совсем босая.
— Да пустяки какие, Харитон Александрович.
То, что было на ногах у Лены, нельзя было назвать даже босоножками. Это были изношенные тапочки, в которых Лена убирала комнаты и коридоры в особняке Кубе. Покидая особняк, она забыла переобуться.
В мгновение ока Хатагов схватил Елену под локти, снял с трапа и легко поставил на землю, а сам снял свои сапоги и приказал:
— Обувай! Уже заморозки пошли, и мало ли что может приключиться.
— Что вы, Харитон Александрович! — вскрикнула от неожиданности Лена. — Я в Москве обуюсь. Да и велики они мне.
— По дороге может быть вынужденная посадка, — говорил Хатагов. — Ноги обморозишь, бери!