Цепью железной нам тело сковали,
Мертвым покоя в земле не дают.
Край наш поруган, и горы отняли.
Всех нас позорят и розгами бьют…
Враг наш ликующий в бездну нас гонит,
Славы желая, бесславно мы мрем.
Родина-мать и рыдает и стонет…
Вождь наш, спеши к нам — мы к смерти идем.
И пришел к нам наш вождь Ленин. И спас нас от позора и смерти. И новое солнце взошло над нашими горами, согрело нас своим теплом. Снова мы людьми стали. Так найдется ли где неблагодарное сердце, отыщется ли человек, который бросит в нас камнем за нашу любовь и наши клятвы? Рухсаг у, Ленин! — закончил старец, повернулся к памятному камню и застыл в молчании.
— Рухсаг у, Ленин! — выдохнули горцы и тоже застыли в торжественном безмолвии.
— Песню бы нам сочинить, люди, — вдруг произнес старец. — Такую, которая жила бы с нами и неотступна была бы в радости и в горе… Подобна Ленину — велика и необъятна, подобно сердцу его — щедра и разумна…
Глава десятая
ПЕСНЯ ПЕРВАЯ
Домой я вернулась под вечер. Вошла бесшумно в натопленную комнату и остановилась у порога. Озабоченный Аппе навалился грудью на стол и с силой нажимал на карандаш, писал что-то с таким усердием, будто сохой вспахивал твердый грунт. Гайто стоял за спиной Аппе, держал в руках книгу и что-то диктовал. На столе были разложены книги и газетные вырезки.
— Да будет ваш день добрым, друзья!
— А, вернулась, пропавшая душа! — вскочил Аппе и почти бегом бросился ко мне. После свадьбы он уже не таил своих чувств. — Ну как ты там? Рассказывай!
— Цела, невредима, — прижалась я к нему. — Соскучилась… А вы, я вижу, не скучаете?
— Некогда, некогда, — пожимая руку, говорил Гайто. — Серьезные дела предстоят! Горе общее зовет удесятерить силы…
Пришла мама, явились сестры. Перебивая и дополняя друг друга, Аппе и Гайто принялись рассказывать, как сельчане встретили весть о смерти Ленина, какие проводы устроили. Много было в этих проводах общего с тем, что я видела в горах. Та же скорбь, и та же боль, и клятвы те же… Потом и я поведала о том, что было в Куртатинском ущелье в день похорон. Сказала о памятном камне, о скачках, о состязаниях в стрельбе и о хисте в память Ильича…
— Решили там песню сочинить всем миром, — заметила я напоследок. — Душу в нее вложить, вождя воспеть… Хватит ли только уменья?
— Ай, молодцы куртатинцы! — загорелся Гайто.
— Если задумали, должно получиться, — вздохнула мама. — Народ теперь слов на ветер не бросает…
Обняла я маму, порадовалась в душе за нее. Раньше таких слов она не умела высказать.
— А что было во Владикавказе! — горячо заговорил Аппе. — Столько народу съехалось отовсюду и сошлось, что не вместились на площади, улицы запрудили. И тоже решили воздвигнуть памятник в самом центре города…