Подъехали к соседнему селению Майрамадаг, что упирается в Черные лесистые горы у входа в Суаргомское ущелье. Отсюда можно проехать на Военно-Грузинскую дорогу, минуя Орджоникидзе. Над селением пламя Вечного огня. Зажглось оно в честь славных моряков, которые отдали жизнь свою, но отстояли от фашистов Майрамадаг и важную дорогу на Тбилиси, через Главный Кавказский хребет. Имена героев высечены в черном мраморе золотыми буквами. «Никто не забыт, ничто не забыто». Да, в памяти людской останется подвиг героев, сохранятся имена тех, кто под ленинским знаменем отстоял честь и свободу — нам и тем, кто будут жить после нас.
Незаметно очутились у въезда в мое родное Куртатинское ущелье. У подножья горы здесь раскинулось другое селение — Дзуарикау. Еще издали я увидела, как на его северной окраине сошел с коня всадник. Пригладил седую бороду, достал из хурджина небольшой кувшинчик и направился медленно к памятнику, который увенчан семью красными флажками и огорожен аккуратной изгородью. Шагах в пяти от памятника старик снял лохматую папаху и опустил голову. Постоял с минуту, откупорил кувшинчик, произнес что-то и отлил на землю чуток вина, потом и сам отхлебнул несколько глотков.
Не мог старик проехать мимо и не помянуть добрым словом покойных земляков — Газдановых. Семь флажков — семь братьев. Ушли из этого села на фронт и отдали свои жизни. Погибли кто в Севастополе, кто в Сталинграде… И мы с Хасаном тоже слезли поклониться героям. Так уж ведется у нас. И правильно ведется. Забудешь вчерашний день — не поймешь и сегодняшнего, не будет у тебя и завтрашнего.
Постояла, словно Аппе поклонилась, будто о жизни нашей с ним переговорила…
«Волга» нырнула в узкое ущелье и покатилась по влажному асфальту.
Ехала я и волновалась. И сама не знала почему. Прежние причудливые и грозные скалы нависали справа и слева. По-прежнему клокотал между ними Фиагдон. Высоко в горах, в ледниковых далях, брал он свое начало. Шумит, журчит на камнях вода, что твоя слеза. А над скалами почти невидимые, сливаясь с камнями, — овечьи отары. Вспомнилось, как отец говорил: «Вот приедем на равнину, и увидите вы необъятные хлеба и наедитесь досыта!» Да, хлеб был тогда главной мечтой горца. Только вряд ли сам отец верил своим словам. На авось надеялся. Авось не помрут с голоду все же. Хлеба необъятные мы, конечно, увидели, но досыта хлебом до советской власти только в праздники и наедались…
Иному может показаться: ну, великое там дело — новая дорога в горах, а как же иначе? Но иначе было. Сколько трагедий случалось на старой, узкой, каменистой дороге, по которой горцы-куртатинцы общались с остальным миром и жизнь в теле поддерживали. Везли на базар шерсть, сыр и мясо, чтобы купить хлеба с одежкой и обувкой. Ездили за дровами — по нескольку дней в пути проводили. А нередко единственная лошаденка летела с кручи в пропасть — все добро с собой уносила. Бывало, после рыдали люди, молили, чтобы и их всевышний к себе взял, послал напасть, если уж животины лишил…