И положил сын перед матерью аттестат зрелости в коричневой ледериновой обложке и блестящую золотую медаль в картонной коробочке… Тогда и она подошла к письменному столу, отомкнула самый заветный ящик и протянула сыну небольшой сверток.
— Здесь тоже аттестат. Аттестат жизни твоего отца, — тихо сказала она. — Теперь ты получил право хранить его. Будь достоин!
Алан развернул белый полотняный лоскут. И увидел тоненькую книжечку стихов. На обложке человек в черной каракулевой папахе. Алан знал его — Коста Хетагуров. Но книжку эту, изданную еще до войны, он видел впервые. Пробита пулями. И обагрена кровью. Кровью его отца. Слипшиеся страницы побурели и стали ломкими. Алан молча держал в руках книжку. И так же молча завернул ее снова в белый лоскут и бережно положил рядом со своим аттестатом.
И хотя не сказали друг другу ни слова, мать поняла: в надежные руки передала она самую большую свою драгоценность. Сколько лет хранила! С того самого дня, когда товарищ мужа привез его документы. Никогда никому не показывала. Ей казалось кощунством, что кто-нибудь увидит кровь дорогого для нее человека. Только сын имеет на это право. Взрослый сын…
И вот он стал взрослым.
…Больше они никогда не говорили об этом. Боялись коснуться вечно незаживающей раны, причинить боль. Но мать видела: что-то новое появилось в Алане. Теперь по вечерам она заставала его над книгами по истории Кавказа и Осетии. Он охотно разговаривал с ней по-осетински. Книги Коста Хетагурова на русском и на осетинском языках занимали самое видное место у него на полках.
Желание Алана исполнилось: он поступил в институт, на горный факультет. Мечтой его было проникнуть в тайны глубин родных гор, которые так беззаветно любил Коста Хетагуров.
По ночам Алану снились снеговые вершины, подпиравшие синеву безоблачного неба, звенели в ушах горные ручьи, словно произносили гортанные звуки хетагуровских стихов. Он скакал во сне по неприступным горным тропам, и черная бурка птицей летела за ним навстречу холодному ветру. Теперь Алан каждое лето приезжал в родное ущелье, наяву бродил по горам, собирал камни, привлекавшие его внимание. Увозил с собой, а потом снова ездил в Ханикгом, к Золотому ключу моего деда. Был уверен, что есть в Ханикгоме золотая жила! Не зря сложили деды-прадеды легенды и сказки про несметные богатства здешних гор…
…И вот уже тамада ущелья старый Бабо поднимает тост за здоровье тех, кто принес в наши горы счастье, тайну Золотого ключа открыл. Значит, за здоровье Алана тоже.
Сколько раз на своем веку Бабо поднимал турий рог и говорил: «Пусть растут сыновья и до конца исполнят заветы Ильича!» И росли наши сыновья на радость родителям и на верность родине. Вышли в люди также внуки и племянники мудрого Бабо. Сколько на виду инженеров и учителей, врачей и генералов из той поросли, кого однажды старый Бабо напутствовал добрым и умным словом!