Тут же к нам подбежала Валентина, отпросившаяся у своего шефа. Она еще издали, не удержавшись, спросила:
— Как?
Я подняла большой палец.
— Ой, Галка, какая же ты молодец! — бросаясь мне на шею, проговорила Валя.
— Поверишь ли, — вполголоса сказала Мария, — как ушла от тебя вчера, вот настолечко глаз не сомкнула. Все о тебе думала.
Мы прошли сквер, вышли на улицу и свернули за угол. Там нас ждала полуторка замечательного подпольщика Коли Фурца. Он помог нам взобраться в открытый кузов машины, сел в кабину и включил мотор. Машина тронулась.
Немного проехав переулками и улицами, мы выехали из города и влились в общий поток машин, мчавшихся по Минскому шоссе.
Глава восьмая
ЧЕРНЫЕ ФЛАГИ НАД РЕЙХСТАГОМ
Небольшая затерявшаяся в белорусских лесах деревня Янушковичи жила своей напряженно-беспокойной повседневной жизнью. Деревня была пристанищем для многих партизан, базой их короткого отдыха после боевых операций, утомительных бросков и походов, после ночных стычек с оккупантами.
В Янушковичах был оперативный штаб бригады Димы — отсюда уходили на боевые задания народные мстители, здесь встречали возвращавшихся героев и первыми узнавали о новостях. В самые трудные дни оккупации жители деревни не оставляли своего основного занятия — они сеяли хлеб, сажали бульбу, ухаживали за скотом. Весенний сев в сорок третьем году они провели под лозунгом: «Весь урожай будет наш!» Кто первым выдвинул этот лозунг, трудно сказать, но теперь все сходятся на том, что родился он в голове комиссара бригады Хатагова.
Сеять, выращивать и убирать урожай часто приходилось под пулями врага. Деревня не один раз побывала в руках у немцев, но все же закрепились в ней партизаны.
Когда эхо Сталинградской битвы по всему миру прокатилось предвестником гибели гитлеровского режима, в Янушковичах тоже все приободрились и повеселели. Появилась надежда на скорое избавление от немецко-фашистских захватчиков, активизировалась борьба партизан, и отряды стали пополняться новыми людьми.
В нескольких километрах от Янушковичей расположились две деревушки — одна Рудня, а другая, чуть подальше, — Кременцы. В Кременцах была главная база. Там были блиндажи главного штаба бригады Димы, работала рация, велась двусторонняя связь с Москвой.
И в Рудне, и в Кременцах, так же как в Янушковичах, в этот теплый сентябрьский день шла своя будничная жизнь.
И все же какое-то дуновение тревоги, едва уловимое беспокойство словно носилось в воздухе вместе с тончайшими нитями «бабьего лета». И тревога эта была необычная. Ее можно было бы сравнить с чувством людей, смотрящих на выпрыгнувшего из самолета парашютиста, у которого еще не раскрылся парашют. И хотя все знают, что он раскроется, но следят за ним с тревогой.