— Заявление свое возьмете? — спросила Пристяжнюк.
— Нет. П-пускай полежит… До свидания! — Прохоров направился к двери, потом вернулся, взял у доктора свой зуб, аккуратно завернул его в бумажку и положил в карман.
От дверей он еще раз оглянулся и, широко улыбаясь, сказал:
— Вы у меня еще п-п-п-поплачете кровавыми слезами!
— Склочник, — сказала Пристяжнюк, когда дверь за Прохоровым закрылась. Она встала из-за стола, подошла к доктору, подвела его к дивану. — Садись здесь, Шереметьев… Как тебя?
— Аркадий Борисович.
— Так вот, Аркаша, — Пристяжнюк усадила Аркадия Борисовича рядом с собой, хлопнула по коленке. — Давай покалякаем.
— Я слушаю вас, Галина Петровна.
— Прежде всего, поздравляю тебя с открытием. От всей души!
— Что вы, Галина Петровна, — засмущался Аркадий Борисович. — Ведь это же, в общем, случайность!..
— Случайность, отец, это непознанная закономерность. Кто ищет — тот всегда найдет. А?
Аркадий Борисович был польщен.
— А с меня, Аркаша, начальство уже стружку снимает. Почему, мол, не сразу доложили, что, мол, разводим нездоровую шумиху, а научно не обосновываем… Ну, и так далее… В общем, понятно — примазаться хотят… Так что, придется тебе сегодня ночью с этим Травкиным в Москву полететь…
— Мне?
— Ну, а кому же еще? Да, ты не бойся, Аркаша! Завтра я к вам подскочу — помогу, если что.
— Спасибо, — растерянно поблагодарил Аркадий Борисович. — Только хорошо бы рентген сначала сделать.
— Успеется… А теперь, отец, — сказала она уже другим, внушительным и серьезным тоном. — Придется тебе о диссертации подумать.
— О диссертации?
— А как же… Ведь сам говоришь — уникальный случай.
— Материала маловато, — неуверенно сказал Аркадий Борисович. — А потом проверить все-таки надо…
— Поможем… Я сама, лично, помогу… А можно и вместе писать. Коллектив — это, отец, сила! Нравишься ты мне, Аркаша… По рукам?
— Я… я с удовольствием, — пробормотал Аркадий Борисович.
Пристяжнюк встала и заходила по кабинету.
— Это хорошо — диссертации, — сказала она. — Пора, пора заняться наукой, а то текучка совсем заела…
— Сложно… и я думаю, что… — начал Аркадий Борисович.
— А как не! Конечно, сложно! Ну, давай, отец, по этому случаю, — Пристяжнюк полезла в шкаф, достала две маленькие стеклянные баночки и аптекарскую бутыль. — На работе, конечно, нельзя. Я сама это строго пресекаю, — она налила в баночки. — Но в виде исключения… Держи! С>2Н>5ОН — она протянула Аркадию Борисовичу баночку и сама, крякнув, опрокинула свою.
На бульваре стоял газетный стенд. За стеклом висела свежая газета с портретом Ивана Сергеевича Травкина. Рот его на фотографии был широко открыт, под снимком была небольшая заметка с заголовком «Феномен».