Врач кивнул санитарам, и те сомкнулись, загородив дверь. Но тут же мощный толчок извне отшвырнул их в сторону.
В кабинет ворвалась разгневанная Галина Петровна Пристяжнюк. Из-за ее спины выглядывали Аркадий Борисович и Миша.
— Вот он! — закричала Пристяжнюк. — Товарищ Травкин, что же вы с нами делаете?.. Люди ждут, а вы — здесь. Неудобно, иностранцы все-таки.
— Какие иностранцы?
— Пойдемте, пойдемте! — схватила его за руку Пристяжнюк. — Некогда. По дороге все объясню.
— Простите, — строго сказала женщина-психиатр. Она взяла Пристяжнюк под руку и отвела ее в сторону. — Я не знаю, кем вы приходитесь этому человеку, но он очень серьезно болен.
— Как болен? — прошептала Пристяжнюк, испугавшись.
— Ярко выраженная шизофрения.
— Что вы говорите!
— Вне всякого сомнения. Он помешался на каком-то тридцать третьем зубе, — говорит, что он марсианин.
— Вон что!!! — обрадывалась Пристяжнюк и громко заговорила. — Эх вы! Тоже мне врачи! Я бы таких у себя в области давно бы выгнала… Прессу… Прессу надо читать! — она достала из портфеля журнал и бросила его на стол. — Пойдемте, Иван Сергеевич, — сказала Пристяжнюк, и они вышли.
Врачи склонились над столом. Под портретом Травкина было написано: «Человек, у которого тридцать три зуба».
Врачи переглянулись.
— Черт, — сказал один. — Неудобно получилось.
Женщина-психиатр вздохнула:
— Теперь, надо думать, в ближайший месяц пациенты пойдут с тридцатью тремя зубами.
Раскрылась дверь, и вошел Прохоров.
— Отп-пустили д-да? Эх, вы!.. Отп-пустили!.. П-п-поверил и, что у него т-тридцать т-три зуба?.. Да!.. А в-ведь это не у него, а у меня т-тридцать т-три зуба! — Прохоров достал бумажку со своим зубом, вытащил его и, оскалившись, приставил пальцы с зубом к щеке. — В-видали?!.. Эх вы!..
Он повернулся и пошел к дверям.
Женщина кивнула, и санитары сомкнулись, загородив ему выход.
— Первый! — прокомментировал молодой врач.
Травкин и его друзья вылезли из «Запорожца» Любашкина у небольшого старинного особнячка. Там их уже ждали… Затрещали кинокамеры, полыхнули молнии блицев. Из толпы навстречу Ивану Сергеевичу выбежала Розочка. Она остановилась на мгновение, а потом, нежно и стыдливо поцеловав его в щеку, сказала:
— Иван Сергеевич, милый!.. Мы так здесь переволновались!.. — В ее глазах осветилось обожание.
— Пойдемте, пойдемте, Иван Сергеевич! — сказала Пристяжнюк, беря его под руку.
Роза крепко подхватила Травкина с другой стороны, и вся толпа повалила за ними в особняк.
Иван Сергеевич сидел за низким столиком в битком набитом корреспондентами зале. Справа от него сидела Розочка, закинув ногу на ногу, дымя сигареткой. Слева сидел и смущался Аркадий Борисович. Позади тесной группой стояли Любашкин, Миша, Безродный и молодой, но известный поэт и писатель Родион Хомутов. Отблеск славы сиял на лицах друзей Травкина.