— Аванс!.. Аванс-то надо возвращать! — простонал он.
— Дубина! — продолжал лупить себя по голове Родион Хомутов. — Кого взял в соавторы?!.. Конъюнктурщика!.. Лакировщика!
— Потише бы, — сказал Миша примирительно. — Видишь плохо человеку.
— А ты кто такой?! — взвился Хомутов. — Ты кому указываешь, подхалим?!
— Не надо махать руками, — попросил Миша и легонько отвел в сторону руку поэта. — Выйдем, поговорим, — тихо сказал он.
— А я, между прочим, боксер! — крикнул Хомутов.
— Да! — кивнул Миша, — пойдем.
— А между прочим, у меня первый разряд, — говорил Хомутов, идя за Мишей по тротуару.
— Да! — спокойно сказал Миша и остановился у водосточной трубы.
— Смотри! — крикнул Хомутов. — Я тебя предупреждал! Лучше извинись!
Миша вздохнул, покосился на трубу и вдруг боднул ее головой. Труба сплющилась. Поэт с ужасом посмотрел на Мишу, повернулся и решительно пошел прочь. Отойдя шагов десять, он оглянулся. Тогда Миша сделал движение, будто он хочет броситься за ним. Нервы поэта не выдержали, он быстро побежал.
— Ваши документы, гражданин!
Около Миши стоял постовой милиционер.
Миша достал удостоверение и сказал смущенно:
— Я — водолаз.
— Простите! — сказал милиционер, отдал удостоверение, почтительно козырнул и ушел.
Тихо было на маленькой станции города Верхние Ямки в то утро. За деревянным штакетным забором добродушно мокли под легким дождиком старые тополя. Тускло блестели рельсы. На маленьком пристанционном базарчике, прямо на перроне, под треугольной деревянной крышей привычно скучала бабушка с мешком яблок. Заблудившаяся курочка, нахохлившись, притаилась под мокрым лопухом возле заборчика. И тихо подрагивали вокруг курочки облетевшие одуванчики.
Дежурный вышел из здания станции, хрустя сапогами по мокрому гравию. Поглядел на приближающийся поезд. Паровоз коротко гуднул. С тополей поднялись и закружились галки. Вагоны тихо остановились. И почти сразу двинулись дальше.
Из последнего вагона сошел на перрон Иван Сергеевич. И еще кто-то сошел на перрон, но из первого вагона. Это был Прохоров. Он шел навстречу Ивану Сергеевичу, помахивая авоськой.
— Приехали! — сказал Прохоров. — Здорово! — миролюбиво поздоровался он. И даже весь осветился улыбкой.
— Здорово, — сказал Иван Сергеевич и тоже улыбнулся.
— А меня в сумасшедшем доме от заикания излечили! — сказал Прохоров. — Все дело в нервах было.
Они вышли на пристанционную площадь. Дождик все шуршал по листве тополей и по лопухам. Тишина раннего утра застоялась в узких улицах и садах.
— А меня током лечили… Пива выпьем? — сказал Прохоров.
— Не охота, — отказался Иван Сергеевич.