— В этом нет никакой необходимости, — предупредил Бенжамен.
— Нет уж, простите, мне хотелось бы, чтобы осмотр был доскональный. Встань, деточка!
Бенжамен пожал плечами и отошел к рукомойнику, чтобы помыть руки.
— Так, — слышалось за спиной. — Кальсоны тоже… Доктор, посмотрите… Ну как?
Бенжамен прошел в угол и, взглянув на стоящего за ширмой совершенно голого Коку, весьма одобрительно сказал:
— Замечательно… Можете одеваться. — Бенжамен повесил полотенце, сел на тахту.
— Значит, только дистрофия? — Старуха присела рядом. — Да.
— Ну что ж, пишите рецепт, — велела старуха.
— Моцион, гимнастика, покой — все, что я могу предложить.
Старуха недовольно тряхнула головой.
— Нет, позвольте. Мне рассказывали о ваших чудачествах, но учтите, что мы — Каландадзе и ничего не пожалеем для спасения своего ребенка. Пишите рецепт.
— Сударыня, — сказал Бенжамен, — от этой болезни лекарств пока нет. Свежий воздух, воздержание — вот его лучшие лекарства.
— В таком случае я не плачу вам ни копейки! — вскричала старуха.
— Как угодно.
Загромыхала винтовая лестница, и старуха Каландадзе со своим сыном сбежали на улицу.
— Шарлатан! — ругалась старуха. — Неуч!
— Это вы о ком, сударыня? — В окне показалась Софико, сестра Бенжамена.
— А вот об этом фигляре. — Старуха показала на мансарду. — Три часа мучил ребенка, а потом сказал: иди, гуляй, дыши свежим воздухом. И еще хочет, чтобы ему за это платили деньги! Аферист! Пойдем! — Она схватила сына за руку. Но тут раздался голос Варлаама:
— Мама, хочешь я его стукну? — спросил он Софико.
— Варлаам, нельзя бить маленьких, — пожурила она сына и, повернувшись к Коке, ласково сказала:
— Деточка, агу, ути, ути…
— Кока, что ты стоишь? — вскричала старуха. — Разве ты не видишь, как оскорбляют твою мать! Пойди скажи что-нибудь этой интриганке.
— Оставьте меня! Оставьте меня! — заревел Кока и, тяжело дыша, побежал по улице.
Софико, низко склонясь над котлом на кухне, очищала курицу.
Ее муж Лука, рядом за дверью, высунув язык, старательно переписывал казенные бумаги.
— Вот так вот, сударыня, — бормотала Софико, с остервенением выдергивая перья из тощей жилистой птицы. — Занимайтесь гимнастикой! А мы — принципиальные! Мы будем сидеть на шее у сестры… Она дура… Она верит, что скоро будет эпидемия… Она этой вороной накормит сто человек!
— Что ты сказала? — Лука оторвался от бумаг.
— Я сказала, что если так будет продолжаться, я уйду в монастырь, а вы пропадите пропадом!!! — заорала Софико.
— Хорошо, хорошо… — Лука снова уткнулся в свои бумаги.
По внутренней лестнице, стараясь не шуметь, сбежали Бенжамен и адвокат Додо.