За окном мелькали слепые дачные домики, вдалеке искрил высокой трубой кирпичный завод…
— Раз-два, три прихлопа! Раз-два, три притопа! — командовал Трошкин.
На вытоптанной площадке перед окруженной соснами дачей профессора Мальцева он проводил утреннюю гимнастику.
Перед ним стояли голые по пояс Хмырь, Косой и Али-Баба. Они тянули вверх руки, кряхтя нагибались, пытаясь дотянуться пальцами до земли. Вид у них был хмурый.
— Колени не сгибать! — Трошкин заметил, что Косой халтурит. — Раз — ножки вместе! Два — ручки врозь!..
А теперь переходим к водным процедурам, — распорядился Трошкин и, набрав в пригоршню снег, потер им себя по голому животу.
— А у меня насморк! — заныл Косой.
— Пасть разорву!
— Только это и знаешь… — Косой нехотя подчинился.
В детском саду № 83 «командор» Дима высоким чистым голосом запевал песню про зайчика.
— Отморозил лапки, отморозил ушки… — подхватил детский хор.
В кабинете заведующего воспитательница Елена Николаевна стояла, держа в руках телефонный аппарат и высунув трубку в коридор, откуда доносилось детское пение.
Трошкин крепко прижимал к уху телефонную трубку и улыбался блаженно. Он сидел за столом в кабинете Мальцева на втором этаже профессорской дачи.
Когда песня про зайчика кончилась, Трошкин сказал в трубку:
— Да, Елена Николаевна, о том, что вы видели меня в Москве, — никому пока ни слова, хорошо?.. Почему в таком виде был?.. Ну… это… что-то вроде закрытого конкурса на звание лучшего Бармалея.
В дверь постучали, и Трошкин положил трубку.
— Кушать подано, — мрачно доложил вошедший Али-Баба. Он был в кухонном дамском переднике.
Внизу в гостиной Хмырь в шелковом бордовом халате наяривал на рояле «собачий вальс», а Косой с мальцевской сигарой в зубах покачивался в шезлонге.
— Инструмент сломаешь! — спустившись с лестницы, Трошкин захлопнул крышку рояля, чуть не отдавив Хмырю пальцы. — Я же предупреждал: ничего не трогать! — с раздражением сказал он.
— А он еще губной помадой на зеркале голую бабу нарисовал! — тут же наябедничал Косой.
Трошкин выдернул изо рта Косого сигару и выкинул в форточку.
— Ну вы будете жрать или нет? — позвал с веранды Али-Баба.
Все вышли на застекленную с трех сторон веранду, сели за стол. Со всех сторон дачу обступали заснеженные сосны.
— Картошка! — обрадовался Косой и схватил из кастрюли горячую дымящуюся картофелину.
— Руки! — гаркнул Трошкин.
— Чего руки? Уж и поесть нельзя?! — огрызнулся Косой.
— Покажи руки!
Косой протянул руки, растопырив пальцы. Они были грязные.
— Вымыть! — приказал Трошкин.
— Вымыть, вымыть… — огрызнулся Косой, нехотя вставая.