— Меня зовут Эл Уолкер, — сказал я.
— Очень приятно, — он немного наклонил голову набок.
Я сразу почувствовал себя очень неуютно. Что-то в его голосе было такое, что заставило меня насторожиться и в дальнейшем следить за каждым своим движением.
— Видите ли, — проговорил я. — Дело обстоит не совсем так, как сообщил вам ваш служащий.
— Да? А как же? — он с интересом воззрился на меня.
— Я не был другом вашего сына, более того, я никогда его не видел. И письма, соответственно, у меня никакого нет.
Он остался невозмутим. Мы немного помолчали, а затем он спросил:
— А что же тогда у вас есть? — его голос был вкрадчивым, как шаги кошки.
— Я хочу найти убийцу вашего сына. Кое-что в этом направлении мною уже сделано, — проговорил я.
Он посмотрел на меня глазами удава.
— Вас, наверное, неправильно информировали, — приторно-вежливо сказал он. — Убийца моего сына уже пойман и сидит там, где ему и положено сидеть — в тюрьме.
Я покачал головой.
— Алиса Керью невиновна. У меня собраны доказательства, достаточные для того, чтобы вытащить ее из этой передряги и выступить в суде. Не хватает только главного — настоящего убийцы. Я надеюсь, что у нас одна и та же цель?
Д'Эссен встал, пожевал губами и прошелся по комнате. Полы его халата распахнулись, и я увидел сто нош, поросшие рыжими волосами.
— Видите ли, — сказал он наконец. — Я верю, что эта девчонка убила его. Но если даже предположить. что это не так… Мой сын был никчемным человеком, и тот, кто его убил, лишь совершил благое дело. Что будет дальше, меня совершенно не волнует. Я не верю в Бога, а тем более в доказательства. Скажу больше: Джона Ковача нанял я.
У меня, вероятно, был настолько ошарашенный вид, что, посмотрев на меня, он не смог удержаться от улыбки.
— Да, да, мой сын был негодяем, и его смерть избавила этот мир от еще одного подонка.
Он на мгновение умолк, потом продолжил:
— Вы, насколько я понимаю, друг этой девочки? Так?
— Да.
— Так вот, вам не стоит беспокоиться. Она получит не более пяти лет. Ведь ее обвиняют в убийстве из ревности. А Ковач такой человек, что может даже доказать, что это было лишь превышение пределов допустимой самообороны. Тогда она вообще отделается пустяками. Не надо ворошить этого дела. Для девочки это будет даже лучше.
Я дрожал от еле сдерживаемой ярости.
— Почему вы считаете собственного сына негодяем? — как можно любезнее спросил я.
Взгляд его стал жестким и колючим.
— Это не ваше дело, — ответил он, потом добавил: — Для вас и мисс Керью будет лучше, если вы оставите занятия сыском и предоставите вести дело полиции. — В его голосе слышалась плохо скрытая угроза.