Я ухмыльнулся прямо в его сытую физиономию и сказал:
— Запомните одно: все мы смертны, и в этом отношении наши с вами жизни так же похожи, как те пули в обойме пистолета, от которых зависит, умрем мы или нет.
Я вышел и хлопнул дверью.
Лакей меня уже не сопровождал, и до машины я добрался в гордом одиночестве. Я сел в нее, развернулся и поехал обратно.
Во мне бушевала ярость на этого самодовольного тупицу. О, я прекрасно понимал его. Его как нельзя лучше устраивало убийство из ревности. Ведь в этом случае никто не будет копаться в бурном прошлом его сына. Никто не сможет извлечь на свет Божий грязь, которая всегда сопровождает различного рода пороки и извращения. Вполне вероятно, что д’Эссен боялся, что на свет могут извлечь что-то связанное и с ним самим. Господи, сколько же грязи может находиться в стенах таких белоснежных сооружений, спрятанных в густой зелени деревьев, за высокой оградой, возле которой день и ночь стоят вооруженные до зубов охранники.
Я сплюнул через опущенное стекло и посмотрел вперед. Навстречу мне от озера шла молодая женщина в купальном костюме. Ее мокрые волосы были рассыпаны по плечам, а в руках она держала красный купальник и полотенце.
Я остановил машину в нескольких метрах от нее. Распахнув дверцу, я сказал:
— Я хочу поговорить с вами о Роберте. Что он был за человек?
Она посмотрела на меня с легким удивлением.
— Вам разве муж ничего не сказал?
— Он сказал, что Роберт был никчемным человеком и даже негодяем.
Она усмехнулась:
— Он прав, — ее губы скривились в злобной усмешке.
— Но почему?
— Если вам не сказал этого мой муж, то не пытайтесь узнать это от меня.
Она смерила меня холодным взглядом и сделала движение, чтобы отойти от машины.
Я схватил ее за руку и так сжал ее, что она даже охнула.
— Нет, ты скажешь мне это! — прошипел я.
Она пыталась кричать, но я раскрытой ладонью ударил ее по горлу. Из уголка се рта показалась тоненькая струйка крови…
— Мой муж уничтожит тебя, — задыхаясь от злобы, сказала она.
— Не раньше, чем я сверну тебе шею, — усмехнулся я. — Итак, почему? — повторил я вопрос.
Ее глаза сверкнули, как у разъяренной тигрицы. Наконец она прошептала:
— Он изнасиловал меня!
— Неужели? — удивился я. — А может, это ты сама кинулась к нему в постель?
Она выругалась, как портовый грузчик. Все ее тело дрожало от ярости, и тяжелое дыхание рвалось сквозь зубы.
— Ну вот что, девочка, — сказал я. — Все это я делал в интересах правосудия, поэтому ты особенно не распространяйся об этом даже своему уважаемому супругу. Иначе я найду способ причинить тебе неприятности.