Вот, оказывается, зачем он тут был — дневник забрать.
Да — дневник — это серьезно. Там такая информация… И, наверняка, в каких-нибудь бумагах, подписанных матерью перед разводом, было оговорено неотъемлемое право Сварогов на эту толстую тетрадку в зеленой обложке. А если и нет — попробуй, откажи представителю Сварогов!
А пепел в том же письме предписывалось развеять по ветру в поле…
А ночью, грызя подушку и давясь беззвучными слезами, Олег молился… всем и каждому… он перебрал, наверно, всех известных ему богов, моля о справедливости… Даже Морене и Чернобогу…
Вот этих, последних, он помянул, на мой взгляд, совершенно напрасно. Потому что утром…
* * *
Стою один в ненавистной комнате перед большим, по грудь, черным шаром. Легкий зуд в затылке — остаточные ощущения от переноса…
Один. Значит, больше никто не смог… И Какитцу, получается, не выбралась из-под завала, ресурс ее скафандра иссяк и… впрочем, какая разница? Я уже давно привык к этой паршивой мысли — однажды не увидеть ее в этой комнате после очередной миссии.
Вариантов не было — Гантц всегда отправлял меня первым, а возвращал последним. Как я подозревал — чтобы поиздеваться над остальными, помучить их неизвестностью — потеря "белого шинигами", основной ударной единицы группы, было бы фатальной. Особенно сейчас, когда пришельцы, как с цепи сорвались.
Мы старались об этом не говорить, но каждая наша встреча с Какитцу, каждая исступленная схватка в постели, на полу, на столе, на лестнице… каждый раз — будто в последний… Она никогда не плакала, и тот раз оказался единственным. И мы тогда перебрали, конечно — я пытался научить ее пить водку — а она вдруг разрыдалась:
— Не вздумай оживлять меня, б'ка! Не взд'май! Онегай! 'Cли ожив'шь — тут же себя ую… упью… убью!
Зеленые символы на выпуклой поверхности:
"51 балл! Прекрасный результат, Март! Итого — 414 баллов! Поздравляю, Март! А у меня для тебя сюрприз, Март: для набравших 400 баллов — та-да-а-ам! — открывается четвертый пункт. "Добрый дядя Гантц исполнит любое желание в пределах твоего мировоззрения!" Выбирай, Март! Выбирай!"
Некоторое время я тупо рассматривал зеленые иероглифы…
Больше мне защищать в этом чужом мире некого и нечего…
А ведь Какитцу, моя маленькая милая Какитцу, которая одна знала обо мне чуть больше остальных, могла подставиться под удар специально, чтобы…
Нет! Не думать! Не думать об этом!
— В Москву! Верни меня в Москву, сука! Из этого гребанного мира! И сотри меня из своей памяти!
Не хватало еще попасть в ситуацию: "Класс! Ящик водки и этих двоих — обратно!"