Мы долго болтали с Ниной у крылечка, потом, пожелав мне спокойной ночи, она исчезла, скрипнув калиткою (над забором цвел огромный сиреневый куст), а я совершенно счастливый, развеселый, двинулся к своему краснокирпичному приюту, однако, когда я увидел при всеобъемлющем свете Луны Тамилу с Энверовым, целующихся на косе, радости у меня поубавилось. Он что-то сказал ей, она рассмеялась, ночной воздух с его храмовой акустикой объяла волна, и тут заколыхались, обводя косу, белые фигуры призраков, туманные силуэты их, я смотрел на эту картину точно Левко на русалок, их видел, должно быть, я один, зашлись лаем собаки, призраки пропали, я пошел восвояси с чувством глубокого сожаления, что к этому лету совершенно завершился, растворился начавшийся на прошлом сенежском семинаре роман Тамилы с одним из наших блистательных докладчиков, известным дизайнером, романтической фигурою, чего стоила одна эспаньолка, а уж книгами и статьями его мы зачитывались все, — а возник рядом с нею красавчик Энверов, которого и рисовать-то не хотелось. Откуда его только принесло, думал я, на лекции о Вьётане его мы не видели, музыка его не интересовала, хотя, может быть, явился он одним из последних в последних рядах, привлеченный фигурирующим в названии балом Сатаны.
Вот настал момент и мне на манер наших семинарских подать реплику, сказать несколько слов о Татарской Гриве, косе, которую называли мы с Ниною косой Тартари.
В давние годы, когда Свияжск становился островом во время паводков, чтобы потом снова стать холмом, Тартари называлась гривою, но после создания Камского (или Куйбышевского?) водохранилища в 1956 году она стала косою, ведь коса всегда отходит от берега, устремляясь в воды, а грива чаще всего длит свой протяженный хребет посуху.
Татарскую Гриву в народе называли Дорогой жизни, ее песчаная дорога соединяла остров с Большой землей и выходила на Сибирский тракт.
Зимой народ ездил на материк на санях, но безлошадная жизнь всех одолела вконец, и ко второй половине XX века островитяне местные как-то приноровились скакать от берега до берега на «макаке», на мотоколяске, к которой прикреплены три камеры от трактора, так и прыгали, что у Сибирского тракта, что до Нижних Вязовых, то есть до железнодорожной станции Свияжск.
Перед ледоставом или ледоходом сушили сухари, запасались сахаром, солью, крупою, личных вертолетов не было, общественные сюда не летали.
В годы, когда Свияжск был сперва составной частью ГУЛАГа, а потом расположился на лагерной (и монастырской) территории сумасшедший дом, было очень даже кстати, что остров отрезан от мира.