— Некоторые врут, — сказала хозяйка, — что он в нашем доме и останавливался. Нет, останавливался он в богадельне, она каменная, а уж балкон-то наш наглядел.
— А для чего он приезжал? — спросила Нина.
— Войска вдохновлять. Чтобы Казань от белочехов освободили быстрехонько, а не отступили, как в этот раз.
— Вдохновил?
— А как же. Каждого десятого велел расстрелять, ничего личного, мы не против никого из своих, кто десятый случайно оказался, того и в расход. Если и после этого, сказал он товарищам своим, скорехонько Казань не возьмете, каждого третьего расстрелять велю. Ну, всех-то нельзя, кто же тогда других расстреливать будет.
— Подействовало?
— Взяли опять Казань как при царе Иване Грозном. Он, видать, Троцкий-то, краем уха слыхал, что взятие Казани как-то с нашим Свияжском связано, сюда и приехал для усиления военных действий.
— Тень Троцкого меня усыновила, — продекламировал задержавшийся под окном, чтобы дослушать, ведущий под руку на косу Тартари Тамилу Энверов.
— Он еще и подслушивает, — сказала Нина.
— Так окна открыты, вечер тихий, — сказала хозяйка, — бывало, идешь, всё знаешь, кто что говорит, кто чем дышит. Городок-то маленький, остров небольшой.
— А скажите, — спросил я, подцепив чудесный пирожок с ливером, — старинные призраки показываются тут? или только нашей новейшей истории из расстрелянных, лагерных и психов, что на Татарской гриве лежат?
Хозяйка пальцем погрозила:
— Откуда знаешь, что самоновейшие показываются, да еще и на косе? Сам видел? Никому не рассказывай. Даже и не заикайся. У нас тут не принято признаваться, если их увидишь. Дурной знак, плохая примета, игры не к ночи будь помянуты. Старинные призраки — это кто?
— Иван Грозный, например, — ляпнул я.
— Иоанн Грозный, — сказала хозяйка, — на скамеечке возле Троицкой церкви сиживал, скамеечка, говорят, та же, не гниет, не рассыпается. Зачем тут будет его призрак являться? Он в Успенском соборе в «Шествии праведников» среди святых при жизни изображен.
— До того, как сына убил, изобразили или после? — спросил я.
— Не знаю, не моего это ума дело, — сказала хозяйка.
— А отрок Угличский не является? — спросила Нина. — Царевич Димитрий? Свияжск ведь воеводовы плотники срубили в угличских лесах.
— В лесах между Угличем и Мышкиным, — поправила хозяйка, — ближе к Мышкину, во владениях бояр Ушатых. Нет, царевич никогда не являлся. Вот отрока видели.
— Какого отрока? — спросили мы с Ниной дуэтом.
— Варфоломея, должно быть, — шепотом отвечала хозяйка.
И видя по лицам нашим, что мы ведать не ведали, кто такой отрок Варфоломей, пояснила нам, воспитанникам пионерлагерей и кружков ДПШ: