Гуммозов принял полагавшуюся в начале смены таблетку и поставил в вахтенном журнале сложную, еще в пионерские годы отрепетированную подпись. Истинно роспись.
III
Позавтракав обеими предварительно зажаренными тушками серебристого хека (по-человечески) и по-человечески же вымыв вилку, тарелку и сковородку, Петр Иванович вернулся в свою комнату и для проверки таланта вспрыгнул опять на туалет. Нет, за время своих человеческих действий Петр Иванович таланта не утратил. Конечно, петух мог бы быть и побогаче. Отраженный, как уже отмечалось, особенной красотой не блистал: не переливался с боков малахитом и не полыхал огненными перьями хвостового, как говорится, оперения, но у Петра Ивановича хватало скромности понимать, что при его неброской, в общем-то, внешности на большее рассчитывать не приходится. «Ладно, не за дамами ухаживать», — подумал Петр Иванович, еще не сообразив, что в этих обстоятельствах дамы были бы не дамы, а курицы. И то спасибо, что он оказался, можно сказать, единственным объектом, который выбрала полная таинственных загадок природа для создания уже самой таинственной. Петр Иванович повертел туда и сюда маленькой головкой и снова бессознательно клюнул донышко пудреницы. Отметил про себя соответствующий великому учению Павлова безусловно-петушиный рефлекс. Осторожно, топчась, как полагается птицам, всем корпусом отвернулся от зеркала и слетел, хлопая крыльями, на пол. Обернувшись пенсионером, он расположился на параллельном напротив кровати диванчике и стал размышлять о существовании в двух ипостасях, которое помимо многих преимуществ создавало для него и некоторые проблемы. Петр Иванович понимал, что в условиях социалистического строительства такая индивидуальность не дает ему законных льгот. В другой, какой-нибудь зарубежной, думал Петр Иванович, державе получил бы он благодаря своему положению многие преимущества и в материальном смысле выгадал бы ого-го сколько: например, можно было бы устраивать сеансы прямого и обратного превращения или научные демонстрации на симпозиумах.
«У нас тоже можно, — с иронией подумал Петр Иванович, — только не сам будешь демонстрировать, а тебя будут. Да и пенсию, пожалуй, отберут. Хотя нет, конечно, пенсии не лишат. Уж это было бы слишком. Разве я эту пенсию не заслужил? Заслужил, — подумал Петр Иванович, — еще как заслужил. Всей своей жизнью, можно сказать, заслужил. Ну, в Партии не состоял, не дорос, но что я, комсомольцем не был? И комсомольцем и комсоргом отдела. Эх, — мысленно прокукарекал Петр Иванович, — комсомольская юность моя. И все-таки, — усомнился Петр Иванович, — могут и отобрать. В целях целесообразности. Зачем, мол, тебе, птице, такие деньги? Нет, — со вздохом подумал Петр Иванович, — рано объявляться».