А здесь все стояли, поеживаясь, позевывая, вежливо время от времени поглядывая на экскурсовода... Ну?.. Все?
Тут вдруг откуда-то рядом с нами появилась толпа роскошных красавиц — в богатых шубах, с накрученными кудрями... Особенно вот эта хороша!.. Скромно потупила взгляд.
Да это же члены делегации, одесские поэтессы, ударило вдруг меня. С нами поплывут! Вот это да!
Уж с ними-то мы найдем общий язык! Я снова глянул... На этот раз красавица стеснительно улыбнулась. Улыбайся! А как же? Принимай гостей!.. Но лучше это продолжить на элегантном теплоходе! Получив еще один взгляд-аванс, я отложил это дело до вечера. Скорее в комфорт!
В салоне было тепло, уютно, замечательно пахло. Многие, как я понял, и не покидали его.
— Ну... как Одесса? — встретил я наконец знакомого шведа переводчика.
— Проспал! — Он сокрушенно развел руками.
Что делать? Не всех так волнует Одесса, как нас.
— Быстро переодеваться! — сурово одернул меня друг. — Через полчаса украинский вечер!
Ага-а!
Горячий душ, потом — холодный, снова — горячий, снова холодный... растираясь, я вышел в каюту... даже и это зеркало запотело — друг его протирал.
— Ну? — проговорил он. — Ты видал, какие шикарные были проститутки?
— Проститутки? Где?..
— Ты что — ослеп?.. Еще бабником считаешь себя! Около Дюка подходили!
— Около Дюка? Так это же были поэтессы! — Я захохотал.
— В таких шубах — поэтессы? Ну, ты и идиот!
Действительно... Я тупо молчал.
— Москвичи интересовались... Пятьдесят долларов!
Пятьдесят! Господи! Сколько дней и ночей я бродил по душной, сочной Одессе, пялясь на роскошных ее красавиц!.. И вот!.. Пятьдесят долларов! Я метнулся к окну.
По стеклу текли крупные слезы. Далеко на горизонте еле брезжила цепь огоньков... Прощай, счастье!
Вечер был не очень удачный. Чего только не выслушали мы! И что триста лет пьем из Малороссии кровь — и кончая тем, что это мы украли золото Шлимана из Трои!
Я вышел на палубу, пошел на корму к длинному ряду белых шезлонгов, вытянутых во тьме.
Темно — и за кормой пустота. Только чайки. Мрачные существа. Неподвижно, не шевельнув ни косточкой, висят в темноте — и при этом ни на метр не отстают от корабля, идущего полным ходом. Иногда вдруг только вздрагивают, словно поправляясь, и снова висят. И вдруг так же бесшумно, ничем не пошевельнув, обгоняют и исчезают за рубкой.
В тумане скрылась милая Одесса.
...Снова висят. Невдалеке сидят на шезлонгах какие-то англичане и, переговариваясь, тоже глядят на чаек.
И вдруг — видимо, сбросили помои из камбуза — чайки с воплями кинулись вниз.
— Фром Раша! — указывая на них, проговорил кто-то, и все слегка засмеялись.