Должны — значит, должны. Причем — почти в открытую!
Из КПЗ Геныч меня в армию вытащил.
— Знаешь теперь, как это делается! Исчезает человек, чтобы концов никаких не было, а потом уже — к нам!
Большая честь!
Два года крепился, стиснув зубы, хи-хи да ха-ха. А тут вдруг разморило от спирта, спросил: зачем это надо было делать? В «свиту фараона» самых главных головорезов набирать? Может, я полезнее был бы где-то в другом месте?
Геныч молчит. Неоднократно уже шкерщицы подходили в клеенчатых фартуках, с острыми ножами в руках, которыми они рыбу пластают. Интересовались: нужны ли нам наши штуковины между ног или можно отрезать на память?
Молчит Геныч. Сквозь стекла доносится гвалт: прямо под нами из трубы хлещут отходы с комбината, и там бомжи местные выстроились, строго по чинам: кто ближе к трубе, кто дальше. Каждый пятый рыбий скелет — с мясом, каждый десятый — с икрой. Чайки горланят.
— Твои способности нужны нам! — просто и мужественно сказал Геныч.
Поднялись с Генычем, чтобы наконец к шкерщицам пойти. И тут вдруг вертолет в отдалении на пригорке дико завыл: что-то срочное! Вперед!
А я на ногах не стою: нажрался на нервной почве. Геныч, выматерившись, поднимает меня на руки и вперед!
И тут — три километра до вертолета — цунами пошло: обрушилась водяная стена, дальше умчалась! По горло в воде, подняв меня, как штангу, Геныч рулил!
Вертолет уже винты завертел — тут и мы появляемся!
Ну!
И когда мы в части из вертолета вывалились, полкаш наш Антипов — отличный был мужик — только выговорил:
— Ну, ребяты!..
Сразу нас в медчасть, Ромка вкатил стимулирующий укол, и тут сирена завыла прерывисто: готовность номер ноль!
Как был в трусах, только запрыгнув в сапоги, лечу в вагончик, врубаю пульт, выщелкиваю тумблеры:
— Одиннадцатый к связи готов!
И тут вдруг распахивается дверка, и я буквально слепну от звезд на погонах: командующий спецсвязью Грунин, командующий округом генерал-майор Латыпов, за ними еще какой-то лысый тип в штатском, в золотых очках. А у меня, как назло, в трусах «утренний фактор», как мы называли его.
— Готов, значит? — Грунин усмехается.
— Так точно!
Засмеялись, захлопнули дверь. Через час примерно приказ: меня направляют на какие-то хитрые курсы (естественно, с моим личным врачом). А Геныча с командой тоже переводят. Куда — не говорится, но все уже знают откуда-то: к Самому! К главному советскому Фараону!
— Объявляется той! — Геныч командует. — По-азиатски это значит «пир».
— Но я, сам понимаешь, пить не буду, — говорю.
— Ну, что-нибудь легкое... типа водки, — Геныч говорит.