Вернулся Митя расстроенный:
— Вообще, озверели! Требуют, чтобы я сблизился с Марой и вытряс у нее все тайны! Она как бы Пиковая Дама, а я — инженер Германн, по ее душу! Намекали, что она знает «три карты», что должно стать достоянием государства. Обещали вознаграждение! — Митя усмехнулся.
Ну, ясно: раньше адмирал Цыпин «работал с ней», а теперь она осталась бесхозной.
— Ну что ж... она женщина еще в соку! — усмехнулась я.
Митя отозвался жалобным стоном.
Была ли Мара Пиковой Дамой? Не знаю. Знаю, что она потрясающе гадала на кофейной гуще — переворачивала чашечку и по потекам на стенках все видела. Будучи наполовину цыганкой, часто раскидывала карты Таро, придуманные, говорят, еще в Египте. Однажды, раскинув их, подняла бровь:
— Через год у вас, демократов, возьмут кровь на анализ!
Это было сказано за год до путча 19 августа 1991 года.
Не за такими ли тайнами приходили к ней дипломаты и генералы?
Но меня эти сложности, как говорится, не доставали. Обычно я лишь скромно выпивала с Марой из маленьких рюмочек и мирно советовала ей, пока не поздно, уехать в Париж «к сестры».
— Не дождешься! — усмехалась Мара.
Зато она «дождалась»!
Когда я рассказала ей про наезд на Митю, Мара лишь усмехнулась:
— Не бзди! С меня начнут!
И оказалась права.
Ее отчаянная, уже слегка засохшая красота и бесстрашие — вот что запомнилось.
Тот страшный день начался... с вечера накануне. Мы с Митей собирались к Маре на ее день рождения. Так не хотелось туда идти, но что делать? Вдруг раздался звонок в дверь. Проклятье! Одно дело — испытывать муки самому, но вдвойне тяжело, когда на них кто-то смотрит!
— Кого черт принес?
Митя пошел открывать и вернулся, усмехаясь.
— Кто?
— Там какой-то... тибетствующий монах! — в отчаянии проговорил Митя, хотя, конечно, узнал этого «тибетствующего монаха».
Медленно вошел Гуня. Выглядел он теперь, конечно, гораздо значительней, или, как выражаются, репрезентативней Мити: сияющий лысый череп, отражающий лампочки, пронзительный взгляд черных глаз, тяжелый подбородок. Сегодня он был завернут в серо-бурую тогу.
Удивительно, как это время, столь неблагоприятное для настоящей науки, оказалось столь плодотворным для Гуни! Его астральный салон в мрачном здании Военгидромета процветал. К появлению Гуни перед дверьми салона скапливалась огромная очередь, с первого до третьего этажа, и, как только он появлялся и «отверзал врата», толпа устремлялась внутрь, надеясь немедленно приобщиться к тайнам магов и обрести спасение! От чего-то их Гуня лечил, видимо от слабоумия. Однажды, заглянув туда, я услышала его надменную фразу: