Я напрягся.
— По-вашему, надо ожидать создания еще одних врат?
Отец Гон посмотрел на меня долгим внимательным взглядом.
— Как бы не чего похуже. И в подобной ситуации я… честное слово, Рэйш… приму помощь хоть от жнеца, хоть от чистокровного демона. И пойду на любые жертвы, если это поможет уберечь наш мир от разрушения.
Выйдя из храма, я первым же делом коснулся перстня, проверяя надетый на Мелочь поводок, но кукла была на месте. Сидела на окне второго этажа того самого дома, где я в последний раз ее почувствовал, и терпеливо ждала моего возвращения.
— Иди сюда, — велел я, добравшись до края площади, и Мелочь послушно спрыгнула вниз. При этом невидимость с себя она сняла, однако приземлилась не посреди мостовой, а в сторонке, в небольшой сугроб под окнами первого этажа. Уже оттуда вопросительно на меня посмотрела. И лишь когда я протянул руку, подтверждая, что она может приблизиться, кукла отряхнулась и запрыгнула на ладонь.
Откуда в ней взялась эта необъяснимая деликатность, я мог лишь догадываться. Но уже заметил, что Мелочь ни когда не прикасалась ко мне без разрешения. Она не шлепалась с лихим писком на подушку, когда я ложился спать. Не тыкалась мордой в ладони, как встречающие у ворот собаки. Пробравшись в спальню или кабинет, она устраивалась где-то неподалеку, но всегда вела себя тихо и так, чтобы ее не было видно. И я не понимал, то ли дело заключалось во вбитом на уровне инстинктов почтении к хозяину, а то ли мое зубастое чудовище запомнило, как невежливо я обошелся при первой встрече с умруном, и теперь проявляло разумную осторожность.
— Поводком пользоваться умеешь? — спросил я, держа на ладони свою растрепанную нечисть.
— Дсь! — решительно шикнула она и для верности щелкнула костяшками.
— Очень хорошо. Тогда идем прогуляться. Ты здесь, я — в реальном мире. Можешь охотиться, но так, чтобы тебя не опознали. Если заметишь что-то необычное, просигналишь. Справишься?
Мелочь довольно заурчала — проявленное доверие ей польстило. После чего она бодро застучала костяшками, разворачиваясь на ладони наподобие маленького скорпиона, и спрыгнула обратно в сугроб. А я проследил за тем, как она стремительно растворяется в воздухе, и только после этого вернулся в обычный мир, благо на улице в такую рань никого не было.
Да, оставлять куклу одну во Тьме было не совсем правильно, но, во первых, она и раньше там прекрасно ориентировалась. Во-вторых, я отдал ей приказ и мог надеяться, что глупостей мое чудовище не натворит. Наконец, после разговора со жрецом следовало хорошенько поду мать, а во Тьме отвлекаться на посторонние мысли было чревато. Поэтому домой я отправился пешком, как самый обычный человек, а по пути попытался разложить по полочкам все, что сегодня услышал.