— Я никогда не говорила ничего подобного, тетушка.
— Да уж, ты никогда этого не говорила, но достаточно громко об этом думала.
— Вряд ли я когда-либо говорила или хотя бы думала именно так о тебе, тетушка.
— Тогда что именно ты хотела бы сказать вслух, если бы осмелилась?
— Ты просто не способна поддерживать со мной беседу, в которой не угрожаешь мне и не намекаешь на что-то неприятное?
Она была заметно поражена и на этот раз потянулась к руке Эймона.
— Я… Я не задумывалась над этим, племянница моя. Многие века мои угрозы оберегали меня саму и мой двор. Ты же видишь, на что способен Таранис, если не боится другого правителя.
Я кивнула.
— Это я понимаю. Так ты хочешь сказать, что угрожать людям для тебя лишь привычка?
Она, казалось, поразмыслила над этим с мгновенье, а затем ответила:
— Да, полагаю, что так.
Я вздохнула и сжала ладонь Дойла. Мистраль шагнул ко мне и опустил руку на другое мое плечо. Я потянулась и к его ладони тоже. Прикосновения к ним успокаивали меня, хотя я знала, что Мистраль не понимал, как настолько обычное касание может быть настолько приятным для меня, за пределами спальни он не был самым нежным из отцов, но когда он понял, что мне это нравится, что я в этом нуждаюсь, он постарался стать более ласковым. Я ценила это и изо всех сил старалась донести это до него.
— Должно быть, это так одиноко, — проговорил Гален.
Мы все медленно повернулись к нему, как в фильме ужасов, потому что это была жалость с его стороны, а королеве не демонстрируют свою жалость, никогда.
Она уставилась на него, склонив голову на бок, подобно ворону, прежде чем выклевать глаза у тела.
— Что ты сказал? — в ее голосе слышалось сомнение, что он повторит свои слова, на самом деле он и не должен был повторять их.
— Когда люди тебя боятся, как же они тебя полюбят? — спросил Гален.
— Полюбят, — повторила она, придав этому слову совершенно новое звучание.
— Да, — мягко сказал он.
«Прекрати, не вынуждай ее так внимательно всматриваться в саму себя,» — хотелось сказать мне, но разве не это я сделала во время нашей прошлой беседы с ней? Моя смелость и его сделала смелее?
— Мне не нужно, чтобы меня любили, Гален. Мне нужно, чтобы мне подчинялись. Чтобы мои люди безоговорочно следовали за мной.
— Каждый нуждается, чтобы его любили, моя королева, — сказал Гален.
— Теперь ты вспомнил, что я твоя королева, до чего же удобно и как же поздно.
— Поздно для чего, тетя Андаис? — спросила я. Сердце колотилось где-то в горле, и мне пришлось проглотить его, чтобы говорить отчетливо. Гален был одним из ее младших охранников; она не слишком его уважала, а значит и козырей в рукаве у него не было. Чего он добивается?