— Думаю, ты слишком близко к сердцу воспринимаешь все, что касается наследия твоего отца. Возможно, тебе стоит задуматься, не повлияла ли и на детей твоя новая способность превращать свои дополнительные конечности в настоящую татуировку.
Лицо его стало серьезным, словно он задумался над моими словами. Шолто был серьезным человеком, и, как правило, все тщательно обдумывал, порой излишне.
— Ты, возможно, права, но я не чувствую связи с детьми, как другие твои любовники.
— А ты брал кого-нибудь из малышей на руки? — поинтересовалась я.
— Всех, — ответил он. — И ничего не почувствовал, кроме страха уронить их. Они такие маленькие.
Раздался хриплый и тихий голос Галена, он говорил шепотом, чтобы не разбудить малыша рядом с ним:
— Я тоже боялся их уронить, но это прошло. Как только прошло ощущение, что я понятия не имею, что делать, я почувствовал нечто удивительное.
— Я этого не почувствовал, — сказал Шолто.
— У тебя не было возможности остаться и позаботиться о них, как у большинства из нас. Думаю, отцам приходится потрудиться, чтобы почувствовать связь, поскольку малыши не появляются на свет из наших тел.
Гален был ужасен в дворцовой дипломатии и во многих иных областях, в которых другие мужчины моей жизни были хороши, но большинство из них не были настолько проницательны. Это было хорошее качество.
— Вот не думала, что вам так трудно установить связь с малышами, — проговорила я.
Гален улыбнулся.
— Ты чувствовала эту связь на протяжении нескольких месяцев, когда была с ними так близка, как мы никогда не сможем.
— То есть, ты тоже сперва не почувствовал связи с малышами?
— Не такую, лишь после того, как подержал, убаюкал и покормил их из бутылочки. Был момент, когда Аластер посмотрел на меня своими темными глазами, совсем как у Дойла, но это было не важно, он вдруг стал и моим сыном тоже.
Голос Риса прозвучал еще тише. Думаю, он старался не разбудить ребенка, спящего на его груди.
— У меня с Гвенвифар тоже такое было. Она, очевидно, дочь Мистраля, но теперь и моя тоже.
— Подожди, — сказал я. — Разве мы не решили назвать ее Гвенни, прежде чем я уснула?
— Гвенвифар ей больше нравится, — как ни в чем не бывало сообщил Рис.
— Гвенни все волновалась, пока Рис не назвал ее Гвенвифар, и вот тогда она успокоилась, — сказал Гален.
Я хмуро посмотрела на него.
— Она слишком мала, чтобы понимать разницу.
Он улыбнулся в ответ и слегка пожал плечами.
— Она создала небольшую молнию, когда Мистраль впервые прикоснулся к ней, Мерри. Так почему тебя удивляет предпочтение одного имени другому?
Я не могла с ним поспорить, хотя хотелось.