— Ты не должна быть на это способна, — проговорил он.
— Ты сам сказал, дядя: я путешествую во снах, помогая солдатам, у которых есть реликвии с моей кровью и болью. Богиня приходит ко мне в моих снах. У меня та же рука силы, что и у моего отца, а еще меч — дар Неблагих, но Благой крови во мне не меньше, чем Неблагой. Во мне сочетаются чудеса и кошмары обоих дворов, дорогой дядя.
— Перестань меня так называть, я отец твоего ребенка.
Я обхватила рукоять меча обеими руками, лишь моя рука плоти уберегала меня от магии клинка, и встала в стойку, которую выучила давным-давно. У меня не было практики с мечом, потому что еще подростком я знала, что никогда не выберу клинок в качестве оружия на дуэли, я и вызывать никого на дуэль не собиралась, и пока вызовы бросали мне, за мной оставалось право выбирать оружие, и все же я знала, как держать меч. Моих знаний было достаточно, чтобы я смогла пустить ему кровь до того, как он убьет меня, а еще я вывернула его руку, которой он удерживал меня, если мне повезло, я лишила его магии. Будь я уверена в том, что меч сработает во сне так же, как и в реальности, я смогла бы применить свою руку плоти, не касаясь Тараниса, но я не была уверена достаточно, чтобы рискнуть использовать Абен-дул иначе, чем просто меч.
— Я уже была беременна, когда ты изнасиловал меня, больной ублюдок! А теперь освободи нас обоих от этого сна, не то клянусь Летней страной и Тьмой, что Поглощает Мир, я сделаю все, что в моих силах, чтобы убить тебя, дражайший дядюшка.
— Не называй меня так, Мередит, ты моя королева и будешь моей женой.
Я начала приближаться, делая выпад мечом. Таранис отшатнулся, его раненная рука была ни на что не годна.
— Подойди, дядюшка, давай обнимемся, и я закончу то, что начала с твоей руки.
Он исчез из сновидения, а мгновеньем позже проснулась и я в постели с Дойлом и Холодом, глядящих на меня. Дойл прижимал мои руки к телу, потому что я все еще сжимала Абен-дул.
— Мерри, Мерри, ты узнаешь нас?
— Дойл, Холод, — назвала я их, сердце сильно колотилось в горле, отчего голос обратился в шепот.
Холод убрал с лица мои волосы и спросил:
— Ты понимаешь, где находишься?
— Мы в Лос-Анджелесе, в доме Мэйв, в нашей спальне.
Холод улыбнулся мне.
— Ты помнишь, что мы тебя любим?
Я улыбнулась ему.
— Да, я всегда помню об этом.
Просто смотря в его лицо и отвечая на эти вопросы, я смогла успокоить свой взбесившийся пульс и прогнать остатки ужаса от пережитого кошмара.
Глубокий голос Дойла заставил меня повернуться и посмотреть на него:
— Если так, тогда расслабь руки, чтобы я понял, что ты не станешь размахивать мечом, который держишь в руках.