Особенно сложными оказываются уроки о вере свидетелей Иеговы. Молодая мать истекает кровью в ОНП. Она отказывается от донорской крови, которая может ее спасти, и нам приходится позволить ей умереть во имя ее убеждений. Уровень уважения, которое медсестра должна испытывать по отношению к верованиям пациента, в некоторых случаях предполагает, что пациент умрет. Уход за больными становится (и должен становиться) все более целостным, но время от времени забота о душе человека означает, что тело его умрет.
Когда моей дочери исполняется пять месяцев, я возвращаюсь на работу в педиатрическое отделение интенсивной терапии. Отец отвозит ее в ясли к самому открытию, к 8 часам утра (я ухожу еще в 6:30), а я забираю ее в 6 вечера. Из-за того что мы с ней так мало видимся, чувство вины заставляет меня просыпаться по ночам в холодном поту, но моя новая роль матери меняет меня как медсестру. Я начинаю замечать мелочи, которые имеют очень большое значение. Мне всегда казалось, что работающая в нашем отделении медсестра по работе с людьми, пережившими утрату, играет важную роль, но теперь я считаю, что она абсолютно необходима, и степень моего уважения к ней трудно описать словами. Она тоже мать, и проводит каждый рабочий день, помогая семьям, которые вот-вот потеряют или уже потеряли своих детей. Она помогает сотрудникам – от младших медсестер вроде Сави, которые расплескивают по комнате свои хлещущие через край эмоции, до врачей-консультантов, которые полностью закрылись в себе. Она мастерский переводчик: «Доктор говорит, что мы больше ничем не можем помочь Саре. Но он имеет в виду, что мы не можем спасти тело вашей дочери. Он сделал все, что мог. Как и все мы. И все же мы можем сделать еще кое-что. Для Сары и для вас. Я рядом и буду рядом с вами, и в течение следующих нескольких дней мы будем сохранять воспоминания. Мы сделаем так, чтобы Сара больше не испытывала боли, чтобы ее окружало спокойствие и комфорт, а вы сможете обнимать ее и быть рядом с ней перед тем, как она умрет, и после того, как это произойдет. А я все время буду рядом с вами. Я рядом».
Все мы заканчиваем свой путь в морге, но для большинства людей это место остается чем-то трудновообразимым. У меня перехватило дыхание, когда я впервые туда пришла – одни двери, потом другие, и вот перед вами несколько рядов белых холодильных камер. Из-за белых ламп дневного света, белых холодильников и белых стен все в этом помещении кажется холодным и нереальным. Слишком клиническим. Слишком далеким от природы. Там совершенно ничем не пахнет – нет тех запахов, которые обычно витают в больнице: отбеливатель, пот, кровь, жасмин, моча, средство после бритья, лавандовый крем для рук, мятные леденцы, немытые волосы, пропитавшиеся сигаретным дымом, спиртовой антисептик, испражнения.