– Бедный малютка. Я бы хотела забрать его домой, а ты?
Мы глазеем на личико Дэвида, приподнимаем маску, закрывающую его глазки, улыбаемся, глядя на его загнутые реснички.
– Кто его родители? Его мама вообще собирается приходить?
Она качает головой:
– Она никогда не приходит. Я ухаживала еще за несколькими ее детьми. Последний умер. Еще двоих усыновили, а нескольких передали на патронатное воспитание.
– Почему она постоянно беременеет? Наверняка это очень травматично. Почему нельзя воспользоваться методами долгосрочной контрацепции?
Грейн снова качает головой:
– Не знаю. Какая жизнь его ждет?
И все же Мэнди приходит. Она не может стоять спокойно, у нее на руках полно болячек, а волосы давно не мытые. Она трещит как из пулемета. От нее пахнет потом и алкоголем.
– Как он? Ему лучше? С ним все будет в порядке? Я помою руки, но не буду его будить. – Она говорит и одновременно чешет руки.
– Привет, – улыбаюсь я, внутренне приказывая себе не судить ее, и говорю, как меня зовут. – Он держится молодцом. Дэвид – крепкий малыш.
Уже выписано распоряжение о передаче Дэвида под опеку властей, но контакт с матерью под присмотром третьих лиц допускается. Я оцениваю, представляет ли Мэнди угрозу для ребенка. Достаточно ли она адекватна? Не попытается ли схватить ребенка и сбежать? Я наблюдаю за ее лицом, пока она смотрит на Дэвида, за тем, как она хмурится каждый раз, когда пикает аппарат СИПАП.
Я киваю, и она направляется в угол палаты к раковине. Я замечаю, что она долго, очень долго моет руки, потом вытирает их и снова начинает мыть.
– Уверена, у вас самые чистые руки во всей больнице, – говорю я.
– Ну, я не хочу передать ему какую-нибудь заразу. Не подумайте, я не собираюсь его будить, но ведь некоторые микробы все равно могут передаться.
Когда она садится, я вижу на ее футболке два мокрых пятна – там, где просочилось молоко. Я протягиваю ей бумажные салфетки, но она лишь пожимает плечами.
– Тело знает, что это мой ребенок, – говорит она. – Я уже девятерых родила.
Дэвида кормят молоком, взятым у другой матери. Роль кормилиц, которых можно считать прародительницами медсестер, актуальна и сейчас, их предназначение по-прежнему составляет основу сестринского дела. Оно заключается в оказании помощи тому, кто в ней нуждается.
В палате очень тихо и очень жарко. Мне пора начинать назогастральное кормление девочки в соседней кроватке – по капле вливать ей молоко матери через 20-миллилитровый шприц (иногда его прикрепляют к люльке при помощи лейкопластыря, если приходится кормить сразу нескольких малышей, ведь в их маленькие трубки молоко капает так медленно).