Мавмуд был хорошим, Аурика знала это точно.
Впереди мелькнуло что-то черное. Она остановилась, оперлась о решетку оградки и увидела, что среди памятников идет доктор Вернон с какой-то книгой в руке. Несмотря на холод, пробирающий до костей, на нем было тонкое черное пальто и небольшая шляпа. На мгновение Аурика испугалась, что он ее не увидит, но Вернон приветственно махнул рукой.
— Доброе утро, госпожа Тобби! — произнес он, подойдя. — Странное место вы выбрали для прогулки.
— Здравствуйте, доктор Вернон, — ответила Аурика. — Я не гуляю, я ищу могилу Эммы, дочери папаши Угрюма.
Вернон вопросительно поднял бровь.
— Необычное развлечение, прямо скажем, — заметил он.
Аурика строго посмотрела на него и сказала:
— Я вчера познакомилась с ее отцом, и меня тронуло его горе. Вот, — она показала доктору букет из шести белых роз, который купила в лавочке неподалеку от кладбища, — захотела почтить память бедной девушки.
Вернон криво усмехнулся.
— Какое нежное благородство и какое достойное сердце, — сказал он: Аурика ожидала услышать в его словах язвительность, но ее не было — только искреннее уважение. — Что ж, если моя компания вам не претит, я готов вас проводить.
Аурика кивнула:
— Благодарю вас, доктор Вернон, а то я начинаю понимать, что заблудилась.
— Немудрено, здесь все очень сильно перепутано, — ответил он. — Кстати, меня зовут Август, можете называть меня по имени.
Они вышли в другую половину кладбища, и здесь Аурике пришлось взять доктора под руку: дорожки еще не расчистили.
— А что вы здесь делаете? — спросила она, пропустив мимо ушей слова об имени.
Доктор Вернон улыбнулся, но улыбка вышла грустной.
— Помните ту песенку, которую столь любезно упомянул ваш супруг? — спросил он и нараспев процитировал: — «Каждый четвертый был расстрелян, каждый третий прошел сквозь строй, каждый второй на рее повешен, каждый первый освобожден. И всем первым идти велели во все края Хаомийской земли, чтобы пели, чтоб вечно пели про левенфосские корабли…» Так вот, я был из третьих, а мой товарищ — из помилованных. Иван Ребельт, он меня сюда и привез. Я тогда был полумертвым куском мяса, одной ногой на том свете. — Вернон вздохнул, поправил шляпу. — Два года назад его не стало, но я частенько заглядываю к нему, так сказать, в гости. Ставлю на могилу стопку красного, Иван его любил.
— Соболезную, — промолвила Аурика.
Доктор усмехнулся:
— Люди с большим сердцем всегда становятся жертвами несправедливости. А у Ивана сердце действительно было большим. Я сам его вскрывал, я знаю.
От такой игры слов Аурика даже споткнулась. Вернон поддержал ее, и она возмущенно поинтересовалась: