Несмотря на плохое освещение, Карат в первые секунды увидел лишь расплывчатый силуэт человека крепкого телосложения. Отчаянно моргая, он пытался разглядеть детали, но зрение не спешило приходить в норму.
– Ба! Да у нас тут знакомая харя, – тем же знакомым голосом пробурчали в лицо.
Глаза продолжали капризничать, но уши работали четко, несмотря на пережитые нагрузки. Да и память не подвела, выдала то, что по меркам старого мира случилось недавно, но в новом считалось деянием седой старины.
И потому, еще не разглядев присевшего напротив человека, Карат спокойно и твердо произнес:
– Привет, Расист. Давно не виделись.
Трупов было много. Можно даже сказать, что здесь трупами завалено абсолютно все. Столько убитых, собранных в одном месте, Карату довелось видеть лишь пару недель назад, когда, тихонько мародерствуя в городе, оказался на территории, облюбованной элитой-одиночкой. Тварь стаскивала трупы со всей округи, запасы делала. Прочих претендентов на смрадное лакомство отпугивал запах хозяина «припасов», поэтому гнилья там накопилось изрядно.
Но там это было именно гнилье на разных стадиях разложения, а здесь Карату приходилось перешагивать через свежие тела в форме неизвестно какой армии. Из некоторых даже кровь продолжала струиться, не успев стечь из пулевых пробоин, оставленных, как правило, в головах. Судя по характеру ранений, работали малокалиберным оружием, скорее всего – бесшумным. Почти все люди Расиста разгуливали именно с таким. Причем не кустарные переделки и доработки, а сплошь стволы, изначально заточенные под работу без громких шумовых эффектов.
Богатые людишки. Мало того, что такие образчики вооружения, как правило, стоят заметно больше обычных, так к ним еще и патроны особые требуются – тоже повышенной дороговизны.
С Расистом Карат встретился в ту пору, когда был самым что ни на есть новорожденным иммунным. В первый же день после попадания в Улей. Несмотря на то что перед тем успел неплохо пообщаться с Шустом и мельком с несколькими другими иммунными, опыта у него набралось – всего ничего, а растерянности и непонимания – много. Уже потом, пообтесавшись, понял, что этот суровый мужик принадлежал к группировке, обычно называемой стронгами. Вообще-то группировкой это назвать сложно, скорее разобщенными группами единомышленников. Они, как правило, придерживались более-менее одинаковых принципов, из которых первый звучал просто: «Мочи внешников и муров беспощадно и при любой возможности».
Вот они и мочили… с переменным успехом.
А еще Карат помнил, как Расист не позволил своим людям ограбить новичка, по стечению обстоятельств заполучившего одно из ценнейших здешних сокровищ – черную жемчужину. Дабы не вводить подчиненных в искушение, приказал Карату проглотить шарик, тем самым породив нового хигтера. Случившееся давало основание подозревать за командиром тягу к строгой принципиальности, а это значит, что он не склонен валить всех направо и налево, не разобравшись.