«Урал» проехал между колоссальных стоек, отливавших металлом, я сверился с компасом и осторожно направил машину в гущу кустарника.
Зеленые колючие плети натягивались и лопались, трещали под колесами, а потом вдруг – раз! – и грузовик выкатился на шоссе.
Ламинированное шоссе.
Только теперь я понял, почему его так назвали. Дорога была широкой, метров двадцать пять в ширину, и залита чем-то стекловидным – прозрачный пласт на глубину штыка лопаты покрывал раковистый, пористый грунт, выглаженный и пропеченный.
Притормозив, я остановился и выбрался из кабины. Устал.
Пусть меняют. Обойдя «Урал», я отпер дверь в кунг и заглянул внутрь.
– Привет! Саул, как ты?
– Жив… – донесся слабый ответ.
– Все путем, мы уже на Ламинированном шоссе! Федь, смени меня, ладно?
– Не вопрос, – кивнул охранник и покинул кунг.
А я со всеми удобствами расположился на койке и ноги свесил.
Кузьмич задумчиво чесал в бороде, Эдик прилип к окну, а Саул то в потолок глядел сосредоточенно, то на меня косился. «Урал» качнулся и поехал – плавно, безо всякой тряски, не шатаясь даже. Дорога – зеркало! При этом стекломасса под колесами не скользила, держала шины. Я усмехнулся: вот теперь точно, как на туристическом автобусе!
Усталость моя прошла, я бездумно пялился за окно, где мелькали деревья и скалы, блестели речушки, распахивались просторы лугов, на которых паслись невиданные ранее звери – длинношеие, покрупнее буффалодонов. Они тяжеловесно перемещались, колыхая отвисшими зобами, а их маленькие головы скрывались в кронах деревьев, то и дело вздрагивавших, – видать, зверюги трапезничать изволили.
– Это пантотерии, – развеял тьму моего незнания Эдик. – А вон там, видишь? Такие, как черепахи? Это панцирники.
– A-а, вижу…
В высокой траве, выгрызая себе обед, ползали здоровенные твари, смахивавшие на черепах или, скорее, броненосцев. Костяной панцирь покрывал их сверху, а голову защищало что-то вроде шлема с гребнем. Однако панцирник не полагался исключительно на броню – за животным волочился толстый хвост с булавой на конце. Как съездит такой по «Уралу», и капремонт не поможет…
Дорога была до того гладкой, что меня поневоле укачало. Так я и задремал.
– Подъезжаем!
Возбужденный голос Лахина разбудил меня. Я потянулся, протер глаза и уставился в окно. Горы приблизились вплотную.
Дорога, как и раньше, была прямой, как натянутая струна, и упиралась в отвесный склон, обрезанный, будто ножом, уходя под полукруглую арку.
Федор сбавил скорость и включил фары. «Урал» въехал в туннель и покатил дальше.
В кунге стало темно, а за окном ничего не мелькало, сплошная стена, вогнутая и облицованная серым.