– Отпечатки отправили по архивам? – спросил я.
– А как же, – ответила Леночка. – И фотокарточку. Будем ждать результатов.
– Лицо его кажется очень знакомым, – задумчиво произнес Генрих Осипович. – Вроде бы даже много раз видел, только не помню, где.
– Вот и мне тоже, – согласился я. – Еще когда только фоторобот составили и Лев Львович его «американцем» назвал.
– Ну да, есть что-то такое в лице, иностранное, – подтвердил Левин. – Что ж, если вопросов у вас, Витя, больше нет, то пойдемте отсюда. Мне еще нужно копии снять с отчета о патологоанатомическом исследовании и документы для передачи тела подготовить.
Вопросов у меня только прибавилось, но я понимал, что ответов на них ни у кого нет. Мы вышли из помещения морга и снова оказались в маленьком кабинете со шкафчиками. Левин протиснулся за письменный стол в уголке, Леночка взяла со стула маленькую красную сумочку и большой модный пакет из толстого полиэтилена с застегивающимися пластмассовыми ручками.
– Ну все, дорогие мои мужчины, я поехала, – сказала Лена. – Если что, я буду в…
– Лена, – сказал Генрих Осипович.
Она остановилась. Я проследил за направлением взгляда Левина и тоже застыл.
– Что? – непонимающе спросила Леночка. – Что вы так смотрите?
Потом взглянула на свой пакет и ахнула.
– Ковбой, – произнес Генрих Осипович.
– Американец, – отозвался я.
Он смотрел на нас с чуть полинявшего от стирок пакета, щурясь от табачного дыма и надвинув на глаза белую широкополую шляпу. На заднем фоне возвышались красноватые горы Большого Каньона, а надпись внизу приглашала: «Come to Marlboro Country!»
* * *
Голова у меня была ясная, как майское утро, и пустая, как только что сданная квартира в новостройке.
Можно было строить разные версии и предположения после странной гибели Бори Рубинчика; попытаться решить запутанную задачу с неизвестными в виде «артистки» с «американцем», необъяснимых смертей Трусана и Капитонова и ночных вылазок покойного Бори в квартал Кракенгагена. Даже после разговора с Кардиналом оставалась возможность найти какое-то более или менее разумное и логичное объяснение происходящему, но после событий прошедшей ночи любые размышления стали бессмысленными – ну и ковбой Мальборо, распростертый на прозекторском столе в Бюро судебно-медицинской экспертизы города Ленинграда, стал, что называется, вишенкой на торте, последней каплей, прорвавшей и без того трещавшие по всем швам плотины рассудка. Я как будто оказался в некоей смысловой сингулярности, точке, где не действует ни один закон логики и где невозможно делать прогнозы.