Лев Львович кое-как нацепил очки, сел напротив меня за стол, слегка покачнувшись на скрипнувшем стуле, и произнес извиняющимся тоном:
– Вы простите меня, я в отпуске. Уже вторую неделю. Супруга с сыном на даче, у нас домик под Гатчиной, а я вот тут, на холостяцком, так сказать, положении.
– Выглядите отдохнувшим, – заметил я.
Он смущенно засмеялся и поправил очки.
– Ну, это я так, для расширения сосудов. Знаете, у меня такой стресс на работе весь год: подготовка проектов, приемные комиссии, между смежниками эта вечная грызня – хочется просто провести время в покое и одиночестве. Крепкий сон, книги, телевизор… Вы меня понимаете?
Я заверил, что да.
– Лев Львович, я по поводу смерти Бориса Рубинчика. Хочу кое-что уточнить в обстоятельствах той ночи.
Он как-то дернулся, обеспокоенно посмотрел вниз и в сторону и спросил:
– А что же еще уточнить? Я уже все рассказал.
Я откинулся на спинку стула, проницательно прищурился, постучал пальцами по столу и веско сказал:
– Не все, Лев Львович. Не все.
– На что это вы намекаете? – попытался возмутиться он, но вышло не очень. Уверен, что у себя в «Турбостроителе» и на пике формы возмущение у Льва Львовича могло бы получиться что надо, но сейчас я застал его похмельным утром, едва очнувшегося ото сна, во вчерашней майке и кое-как натянутых тренировочных брюках, и поэтому уверенно продолжал:
– Не упрямьтесь, вы же серьезный, взрослый мужчина. Я только что был у вашего соседа снизу. Он мне все рассказал.
– Так, значит, Сережа тоже видел!.. – воскликнул Лев Львович, посмотрел на меня, осекся и сник.
– Ну что же вы, – подбодрил я. – Смелее! Что мог видеть Сережа?
– Как ребенка, ей-богу, – махнул он рукой. – Я могу чайник поставить?
Как известно, когда грохот в квартире Рубинчика оборвался треском и звоном выбитого окна, а со двора донесся испуганный крик и соседи устремились по лестнице вниз, Лев Львович остался стоять перед дверью.
– Сам не помню, зачем, – признался он. – Может, решил, что раз не заперто, нужно присмотреть за квартирой.
И тут дверь широко распахнулась. На пороге стояли мужчина и женщина.
– Я большего страха в жизни своей не испытывал. Если бы оттуда какой-нибудь громила выскочил с топором в руке или бандиты в масках, и то не было бы так страшно. А тут, после всего этого жуткого громыхания, вдруг совершенно обыкновенные люди, приятные даже. Это было так странно, так неправильно, что у меня в прямом смысле мороз по коже пошел.
– Как они выглядели?
Лев Львович задумался.
– Женщина такая, на артистку похожа. Высокая, статная. Красивая очень. Платье, можно сказать, нарядное, кажется бордового цвета. Бусы крупные, яркие, я на них внимание обратил. В общем, эффектная дама.