Прокаженные молчали, стоя плечом к плечу. Пятеро людей без опасения и ужаса смотрели на них, умерших давным-давно, но так и не ушедших в иной мир.
Время страха прошло. Осталось место только надежде.
– Вы говорите, что люди слабы, – сказал Матвей, нарушая тяжелое, напряженное молчание. – Но нам все же достало сил, чтобы прийти сюда и встать здесь, перед вами. Мы могли уйти, но остались. Ради наших близких. Ради тех, кто умер здесь, и еще может умереть. Ради самих себя, в конце концов! – Он выступил вперед, не отдавая себе отчета, что повторяет жесты и движения Марии в тот роковой вечер, когда она взывала к Иеремии. – Я не верю, что это было напрасно! Я надеюсь, что ради своих бессмертных душ, ради тех, кто ждет вас в Вечности, вы сумеете преодолеть свою боль и обуздать свой гнев. И потому я спрашиваю вас: хватит ли силы вам, чтобы простить? Достаточно ли вы сильны?
Он шагнул еще ближе и умолк, ожидая ответа.
Вокруг стало еще светлее, словно где-то высоко в небе зажглись неведомые светила. Сам воздух сделался иным – сверкающим, как горный хрусталь. Диана ахнула и прижала ладошку ко рту. Остальные застыли, во все глаза глядя на происходящее.
Прекрасное лицо Марии озарилось новым, неземным сиянием. Оно словно бы шло изнутри и окутывало всю ее фигуру. Мария улыбнулась, каким-то образом глядя одновременно на всех – Ивана Александровича, Матвея, Веру Ивановну, Ольгу, Диану.
Перламутровое свечение разгоралось, ширилось, переливалось, касаясь всех стоящих рядом с Марией.
Следы тяжкой болезни исчезли с лица Милицы: теперь это снова была яркая, смешливая женщина с бархатными карими глазами, которая сочиняла песни и пела их, радуя людей.
Слободан-Пецо теперь держался уверенно и прямо, а если бы кто-то дал ему сейчас любимую гитару, то он сыграл бы так лихо, что пальцы порхали бы по струнам, словно птицы.
Девочка Кика больше не отворачивалась, не плакала от боли и страха, а Зорану по прозвищу Вук не было нужды прятать лицо под платком. Глядя на него, сразу можно было понять, отчего будущая жена когда-то без оглядки влюбилась в немногословного, не слишком общительного парня.
– Как они прекрасны! – прошептала Ольга.
– Их души больше не терзаются болью, – сказала Вера Ивановна. – Они исцелены.
Никто из бывших прокаженных больше не произнес ни слова. Светлые, сияющие силуэты стали таять, растворяться в хрустальном воздухе, рассыпаясь золотыми искрами. Несколько мгновений – и место, где только что стояла сплоченная группа, опустело.
Ольга первой очнулась от потрясения и заметила, что стало происходить дальше.