Вера Ивановна, до той пор молчавшая, посмотрела на старика и сказала:
– Ваше имя Слободан, но вам оно никогда не нравилось. Жена называла вас Пецо, а вслед за ней так стали звать и все остальные. Вы пережили ее на двадцать лет. И сейчас она ждет вас – ждет так давно, а вы все не приходите. Боря сказал мне. Вы не можете прийти, потому что застряли здесь. – Она поглядела на каждого. – Вас всех держит ваша боль. Проклятие – горькие, черные, рожденные страданием слова, мешают пойти дальше. – Теперь Вера Ивановна смотрела на Милицу. – Это работает в обе стороны. От проклятия страдают не только про́клятые. Но и те, кто проклинают своих мучителей и врагов.
– Вы больше не безымянные жертвы! Мы знаем вас, – подхватила Ольга. – Мы назвали ваши имена, и нам известны ваши муки и ваше желание все исправить.
– Вы знаете нас, потому что теперь связаны с нами, – проговорила Мария. У нее был глубокий, сильный голос, который шел, казалось из самого сердца.
– Вы хотите жить? Мы тоже хотели. – Милица подошла ближе к Марии. – Никому не делали дурного и не желали зла.
– Простите нас. – Иван Александрович склонил голову. – Всех, кто жил в Плаве планине много лет назад. Я говорю сейчас от их имени. Не все, кто умер здесь и ушел во тьму, держали оружие. Не все стреляли. Были тут и малые дети, и женщины, и немощные старики.
– Они не вступились. Никто не вступился, – глухо сказал Вук, сдвинув брови.
– Люди глупы и слабы! – проскрипел старик-прокаженный, и немая девочка по имени Кика кивнула, соглашаясь. – Они думают, что уж их-то беда обойдет стороной: они никогда не заболеют, не окажутся одинокими, нищими, всеми забытыми… Люди всегда были слишком несправедливы и трусливы, чтобы проявлять милосердие.
– Да, это так. Да, все мы виноваты – и я виновен не меньше других. Слишком поздно пришел сюда, был слишком слаб… Пытался забыть, разуверить сам себя. – Теперь Иван Александрович прямо смотрел на прокаженных. По его щекам текли слезы, и он не пытался прятать их. – Скажу больше. Я виноват и в том, что даже сегодня не вернулся бы сюда, если бы мне по-прежнему было что терять. Если бы жизнь моя продолжала бы иметь для меня хоть какую-то ценность. Простите меня! Не знаю, сможете ли, но если нет, то это будет замкнутый круг. Ваша боль рождает новую боль. Жертвы, месть, смерти, кровь… Бесконечно! Это не искупление, это тупик! Отпустите их, умоляю вас. Простите и отпустите – и те, кто должен ответить за содеянное, ответят! Только пускай их судит Тот, кто может судить! Пусть Он определит им кару, потому что, наказывая их, вы наказываете в конечном итоге самих себя и десятки ни в чем не повинных людей!